Давид Седьмой

Работа продолжалась до того момента, пока Давид Ионович не вспоминал что-нибудь очередное интересное из своей богатой шахматной биографии, и не приходил оповестить об этом.

Ну, разве можно было найти на него управу!»

* * *

25.8.1999.

«Вы, Г., прямо из Амстердама звоните? Вы не понимаете, это ведь как звонок с другой планеты. Если вы об интервью, я интервью вообще не даю, но поговорить о жизни – можно, это другое дело – поговорить о жизни…

Вы понимаете, у меня не тот имидж, который мне создали журналисты. Я – не тот человек. Я – другой. Понимаете, я играл в шахматы еще до войны, а то, что я вижу сейчас – просто смешно. Вы думаете, что Алехин и ваш Эйве играли в те же шахматы, что и сейчас? Смешно!

Помню, ребенком переигрывал их партии на карманных шахматах, разбирал… Тогда шахматы были частью культуры, искусством. Такие шахматы ушли навсегда. Шахматы, которые я любил, их нет больше, вы понимаете? Вот у меня спрашивают в последнее время, не разочаровался ли я в шахматах. Я вам скажу, что я ими особенно никогда и не восторгался.

Начал ли бы я играть в шахматы сейчас, если бы у меня был выбор? Нет, никогда. Для меня это было совсем другое – я играл, импровизировал… А что сейчас? Я всегда старался вдохнуть жизнь в свои фигуры, иногда в трудные минуты просил у них помощи, и они часто платили мне взаимностью… Теперь молодые думают, что играют лучше. Да нет, они просто играют как волчата. В деньги. В гонорары. Вот вы на Олимпиаду в Элисту, я слышал, не поехали. А другие? Сбежались, как бобики, за подачкой…

Ну, а если на то пошло, я вам откровенно скажу: наше поколение было талантливее нынешнего, эти теперешние звезды думают, что они представляют из себя нечто необыкновенное. Почему? Только потому, что они передвигают пешку на одно поле лучше, чем это делает большинство. Так они думают? Да их просто занесло. Они все утратили ощущение реальности, просто заболели манией величия, полагают, что должны получать супергонорары, жить в суперотелях, вести супержизнь. Это они с Фишера, что ли, пример берут?

А Дворецкий – что? Ну как он учит играть в шахматы? Рассаживает своих учеников как собачек и одна – гав, другая – гав-гав, третья – гав-гав-гав. Разве это шахматы?

Шахматы надо оставить только в форме театра. А то не стыдно им в начале третьего тысячелетия точно так же выводить слона на с4, как это делали еще Андерсен и Морфи? Вы же знаете, я пенсию 50 долларов получаю, но вы не пишите об этом, не пишите.

А помните нашу партию в Гастингсе в 75-м году? Голландская была, вничью мы сыграли, вы у меня еще спросили после партии удивленно, – неужели голландскую можно играть? Голландскую, где черные поля так ослабляются уже в дебюте, помните?

А то возьмите Каспарова, он ведь только один вариант играет, а я ведь всё играл, всё. Всё перепробовал. Поймите, у меня с детства была абсолютная схватываемость позиции. Понимание абсолютное. Абсолютное! Как абсолютный слух у музыканта. Поэтому я и блиц так хорошо играл, и двухминутки. Потому что позицию сразу видел…

Шахматы, конечно, игра с конечным результатом. Я сейчас учебник по Го читаю, – вы в Го играть умеете? Значит, поймете, что я имею в виду: Го ведь игра неисчерпаемая. Можете сказать такое о шахматах? Поймите, я не хочу ругать молодых, они играют как могут, но разве это матч на звание чемпиона мира: Акопян – Халифман?

…Никому не говорил, а вам скажу, вы поймете. Вот у меня тридцать ящиков архива, книги, рукописи, черновики, а на антресолях еще сколько всего.

Талант в шахматах особенный не нужен, а интеллект вреден. Вреден! Шахматы создают иллюзию причастности к высокому интеллекту. Набоков был интеллектуалом и считал, что раз он составляет шахматные задачи, то умнее всех прочих. Чепуха какая-то! Память, способность воспроизвести вариант – вот что нужно! И всё!

Вы читали мое интервью в «Огоньке»? Я там всё подробно сказал… Футбол – игра на порядок выше по интеллекту, чем шахматы! Ведь в футболе в любой момент ситуация меняется, и план соответственно, а в шахматах что? Выбрал Бенони, например, и всё. Готово. Приговорен к определенной структуре, должен следовать известному плану, шахматист становится заложником своего выбора. А я хочу, чтобы меня ценили за фантазию, за оригинальные решения, а не за умение разыгрывать дебют или стандартную позицию.

Интеллект противится таким примитивным в сущности принципам шахмат, как выигрыш времени и пространства. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Возьмите матч Ласкера со Шлехтером. Ходы Ласкера казались нам таинственными, все эти маневры ладьями “Как тонко!” – говорили нам. А если честно, то всё очень примитивно. Очень!

С детских лет я с уважением относился к любым проявлениям человеческого ума, к творениям рук человеческих. Потому никогда не думал, что шахматы нечто особенное, необыкновенное. Меня интересовала жизнь во всем ее многообразии. Жизнь. Жизнь прошла зря. Зря. Ведь я потому не стал чемпионом мира, что мне было стыдно перед моим поколением. Судьба мне оставила жизнь. И для чего, для того, чтобы я натянул на себя корону?