Дамба

Она повернулась к реке и опять начала сигналить руками. Удивительным образом та секция дамбы, на которой осталась ее подруга, держалась. Стала заметно меньше, много чего вымыло, но держалась. Должно быть, именно в этом месте заложена несущая арматура. Или какие-то дренажные трубы – пропускают воду и снижают нагрузку на засыпанную землей бетонную скорлупу. И подружка тоже машет руками – значит, она все видела… стояла и смотрела. Ничего хорошего, дураку понятно. Ясное дело, девки будут горой стоять друг за друга. Два свидетеля против одного. В запарке он об этом и не подумал. Но не беда – проблема временная. Скоро она решится сама собой. Даже если бы и захотел, спасти девчонку на обломке дамбы не в его силах.

– Про кражу телефона заявлять не буду, – разъяснил он, – хотя имею полное право. Там полно такого… фотографии, контакты… как мне теперь все это восстанавливать? Вечная история, то и дело собирался – надо бы back up сделать. Но сама знаешь, собирался-собирался и не собрался. Это же морока какая, да и знать надо как. А ты его на дно… Ладно, хрен с тобой. Если даже нарочно, забыто. В следующий раз будешь умней. Выпила бы кофе, как предлагали, и ничего такого бы не было. Саамы как говорят? Выпей кофе – поумнеешь. А ты небось и не знала, что я саам. Не… мы народ не заносчивый. Если что… ну, там, к примеру, в лесу заблудился… с чего надо начинать? Правильно. Кофе сварить. Успокоиться надо, а то натворишь сам не знаешь что. Только хуже сделаешь. И тебе… надо бы кофе выпить для начала.

Девчонка по-прежнему молчала. Принцесса… а с чего бы ей задаваться? Ну что ж, ее проблемы – это ее проблемы. Не мои. У нее свои приоритеты. Тут все зимнее электроснабжение Норрботтена катится через пороги, а она сидит и держится за свой меховой треугольничек.

– Ну что ж, попытайся, если не можется… плыви к своей подружке…

Как там ее зовут? Опять забыл. Каролина? Она убрала руки с лобка, прижала к сломанному ребру и покосилась на него.

– Люди гибнут сейчас, – продолжил он, – много людей. Борются за свою жизнь. Я это ясно чувствую. Я, понимаешь, чувствую такие дела.

Вообще-то Барни никому не рассказывал про свои способности. Он даже стыдился их, когда был помоложе. Но не теперь. Теперь не стыдится, но все равно – объяснить трудно. Холод, покалывание в ногах, будто отсидел. Он ощущал охвативший ее подругу ужас так, будто не она, а он оказался на тающем на глазах островке.

Вопрос времени. Как в фильме “Титаник” – корма еще торчит из воды, а морская пучина медленно, но верно засасывает гигантский корабль. Ей никогда в жизни не было так страшно. И Барни ясно чувствовал: с каждой секундой она все больше понимает – спасения нет. Ему казалось, он слышит, как девушка шепчет слова прощания: “Прощай, мама, прощайте, братья и сестры, лучшие друзья”. Интересно, успеет ли достичь высшей точки, когда на смену страху придет покой? Когда можно равнодушно отпустить ниточку, еще связывающую ее с жизнью, и ждать своей участи? Как на старых катушечных магнитофонах: запись уже кончилась, а лента с тихим шипением докручивает последние обороты и обрывается. Был бы телефон, он бы ей позвонил, попробовал утешить.

Барни погрузился в размышления и не заметил, как девушка попыталась улизнуть. Он догнал ее и схватил за руку:

– Сиди на месте и жди.

Зрачки так и бегают, туда-сюда, туда-сюда. Шок, должно быть. Опасное, между прочим, состояние. Первая мысль – убежать. Инстинкт. Как у животных – те пускаются в бегство и бегут, пока не склеятся. А ей куда бежать? На много десятков километров дикие леса и горы. Заблудиться для непривычной девчонки – как два пальца.

– Сиди и жди, – повторил Барни и попытался прижать ее к себе. – Самое надежное.

Она вырвалась и красноречивым жестом показала на брюки.

– Пописать надо? Так бы и сказала… Можешь и поговорить со мной, я не страшный. Пописать… живое дело.

Он дал ей отойти на несколько метров. Она порыскала глазами в поисках укромного места и присела за камнями. Забавно – застеснялась. После того, чем они занимались пять минут назад… вот что значит городская. Да и не привыкла справлять нужду на природе. Все равно не спрячешься. Он с удовольствием поглядел на белые ляжки.

Тем временем дождь усилился. Это от Бога. Господь тоже решил пописать – так они говорили в детстве. Что ж, никому не запрещено, но не в таких же количествах, как этой осенью. Так все развалится к чертовой матери – плотина за плотиной.

И, главное, он, Барни Лундмарк, видел своими глазами, как все началось. Черт, был бы телефон, записал бы видео. Как на глазах увеличивались трещины в бетоне, а потом направил бы камеру назад – наверняка удалось бы записать, как водяной вал, сметая все, перевалил через дамбу. На таких кадрах можно еще как заработать. Не меньше миллиона. Да что там – миллиона… куда больше. По всем бы каналам показывали. Не только в Швеции, во всем мире.

Опять поднялась злость, но он заставил себя успокоиться. Что толку злиться? Все равно ни он, ни она ничего не могут изменить.

– Готова? Иди сюда и садись.