Дальгрен

Ах да. Он мне отсасывал, а я его прервал и спросил, про что он думает, – вот такая я сволочь. Очень честно и очень удивленно он сказал, что про Доллара (мне привиделся тот миг с Рисой, когда и у меня в мыслях промелькнул наш ручной убийца), отчего я слегка озлился. Но таков уж мой удел. Тут я отмечаю (поскольку секс имеет некое отношение к любви), что Денни уже шесть раз говорил, что любит меня, признавался почти себе под нос, с таким неуверенным лицом, точно сам себя берет на слабо, – и всякий раз выходит не пришей кобыле хвост, когда мы чем-то заняты: двигаем диван по гостиной, выбрасываем мусор в соседний двор через забор или когда я пытаюсь помочь Собору выпрямить погнутую подножку мотоцикла. Я толком не понимаю, что чувствую к нему, но рад до смерти, что хоть один из них живет тут постоянно. (Мне бы лучше, пожалуй, чтобы Ланья; она поинтереснее, и в койке и вне… да нет, не в том дело; просто жалко, что ее нет.) Когда я проснулся, он уже вывернулся из моих объятий, забился в угол и там свернулся клубочком.