Дальгрен

Из бурлящей толпы скорпионов у крыльца за ними наблюдал Тарзан; который в омерзении потряс головой и отвернулся.

– Ты на Тарзана не смотри, эй. Хочешь пойти – иди, – вдруг озлился Шкет. – Я на него мигом всадников апокалипсиса, – он кивнул на Саламандра и его антураж, – напущу, он и не вспомнит, – Шкет чуть не произнес: как его зовут, – чем ты ему не угодил.

– Не, – сказал Перец. – Не, не в том дело. Я просто буду как… Я, это, вина хотел прихватить. И может, к Зайке заглянуть. Я Зайку не видел черт-те сколько. Она чокнутая, знаешь? Натуральный псих. Но она хороший парень.

– Ладно, – улыбнулся ему Шкет. – Валяй.

– Слышь… – сказал Перец ему в спину, – хорошо тебе повеселиться…

– Ой, эй!.. Эй!.. Пошли, ну? – закричал кто-то в толпе, едва туда сошел Шкет.

Все двинули по проулку.

– Куда? – окликнул Кошмар поверх роя черных голов, в которых – лимоном, кумкватом и одуванчиком среди слив – торчали головы соответственно Тарзана, Саламандра и Откровения.

– Туда. Зайдем кое за кем.

Дым инкапсулировал фонарь на углу в гигантскую жемчужину.

– Елки-палки! – Кто-то закашлялся. – Как вы это терпите, народ!

(Шкет ее не разглядел – от крылечного фонаря они уже отошли.)

– Да ты просто здесь недавно, слышь! Скоро иначе и дышать не сможешь!

– Включите кто-нибудь, сука, огни! – крикнул Шкет, нашаривая проектор на груди. – Темно же, ну?

Впереди воссиял нефритом дракон Леди Дракон. Мглистым полусветом вспыхнули и закачались богомол и гриффон.

Задрав жвала выше Шкета, мигнул паук цвета индиго – мигнул разок, высветив голову Саламандра, и набрал полную мощь, точно припоздавший неон.

Флинт исчез внутри своего тритона.

Жук Харкотта заблестел бутылочным стеклом.

Кошмар обернулся к Шкету, улыбнулся:

– Огненно у тебя нынче, Шкет, – и растворился во вспышке под задранными хелицерами.

В дыму пластмассовые цвета подернулись опалом.

Павлин (это Потрошитель), мантикора и игуанодон; призрачный зверинец свернул на проспект.

6

– Ланья точно живет здесь? – спросил Шкет у Денни; остальные толклись у крыльца.

– Ага, – ответил тот. – Ага! Точно здесь, звони.

Шкет позвонил. Спустя мгновенья – раздались шаги (и он услышал, как в глазке кто-то сказал: «Ой, мамочки…») – она открыла дверь и серебром вытекла в дымный свет.

– Ё-о-олки! – одобрительно сказал Ворон у Шкета за спиной.

Ланья прикрыла глаза ладонью, оглядела собрание, сказала:

– Господи боже! – и расхохоталась.

Следом за ней опасливо выступила мадам Браун в чем-то синем и строгом. Рассеянный свет придал одутловатому лицу морщин и чрезмерного макияжа, какие Шкет прежде видел при свечах. Волосы вновь окрасились резкой хной. Шея слишком щедро обмотана кольцами оптических подвесок – хотя ровно столько же цепей мадам Браун носила с дневными бурыми и бежевыми оттенками.

Мюриэл разок гавкнула, скакнула вперед, но дальше длины поводка не дотянулась.

– Ой, да оставь ты ее дома, – взмолилась Ланья. – Смотри, какой у нас эскорт. С нами ничего…

– Шкет не против, если Мюриэл тоже пойдет; да, Шкет? Вы говорили, у Роджера большие сады. Она будет паинькой.

– Не, – сказал Шкет и, произнося это, понял, что против. – Тащите ее!

– А то ей одиноко, если я ее не беру. – Мадам Браун обозрела скорпионье разнообразие.

Мюриэл попыталась сбежать с крыльца, не смогла и снова гавкнула.

– Ну-ка цыц! – велела мадам Браун. – Цыц!

– Вот, это я отдаю тебе. – Ланья протянула Денни приборчик, который Тэк забрал со склада вместе с тканью. – Положишь в карман рубашки?

Денни убрал пульт – серебристая бахрома на рукаве затрепетала световыми завесами.

Ланья взяла Шкета за руку. Платье было без рукавов, с низким круглым декольте и до земли. Она подалась к Шкету, шепнула:

– Тебе я тоже кое-что дам, – и протянула гармошку. – Убери в карман штанов, ладно?

– Не вопрос.

Ляжкой чувствуя металл сквозь дырочку с десятицентовик, Шкет сошел в толпу. Ланья, Мюриэл и мадам Браун последовали за ним.

Когда все зашагали, он услышал мадам Браун:

– Рука у вас гораздо лучше. Не болит?

– Нет, мэм, – ответил Сиам. – Не особо. Теперь. Но когда вы на меня вылили йод, я думал, я умру, – засмеялся он.

Они перешли улицу.

– Я не знала, как еще предотвратить инфекцию. Вы были очень, очень храбрый.

– Ёпта, – сказал Сиам. – Орал как пиздец… извиняюсь, мэм. Но вы ж помните, как меня держали.

– Да. И я все равно считаю, что вы были храбрый.

– Спасибо, приятно. Но если б кто из ниггеров меня отпустил, я б вас убил, наверно. – И он снова засмеялся.

Они растянулись по тротуару, по мостовой – каждый зверь плыл в озерце света.

Окна истекали расплавленными отражениями – те, что не побиты.

Щиты горели где-то у половины скорпионов разом. Громогласный силуэт какого-то черного включал блистающего гиппогрифа, мантикору; некий роскошный попугай или ящер схлопывался вокруг легконогой фигуры, подсвеченной сбоку, – Шкет попытался припомнить, чем была она, но призрак ее средь многих прочих привлек взгляд лишь своим исчезновением.

Леди Дракон, вырубив огни, скептически посмотрела на Ланью, обратилась к Шкету:

– Ты же сказал, что наряжаться не надо.

– Тем лучше, – ответила ей Ланья, – будем выглядеть мы с тобой!