Читаем Дальгрен полностью

– Я недоволен своей жизнью на Земле. Как вам такое? Непонятно, наверно. Вот смотрите… я не тот, кем был до полета на Луну, – может, вы как раз об этом и спрашивали. Вероятно, такие вещи рассказываешь кому-то одному. Но я рассказывал паре десятков: вы знаете, что Земля круглая, а Луна – крохотный мир, который вращается вокруг нее. Но живете вы в мире, где есть верх и низ, где Земля – поверхность. А у меня – зримое движение от плоской поверхности на высоту, где край Земли изгибается дугой, а потом дуга замыкается в круг, а мыльное пятнышко, что висит перед вами в небесах, разбухает и становится не меньше Земли, – и ты движешься вниз. И вдруг поверхностью становится вот это пятнышко, а верх и низ уже несколько иные. Ступив на Луну, мы танцевали. А что еще делать, когда такая легкость? Понимаете, смотреть кино задом наперед – не то же самое, что с конца к началу. Это новый опыт, он все равно движется вперед во времени. И результат не похож ни на что. Возвращение с Луны – не то же самое, что задом наперед полет на Луну. Мы прилетели туда, где не ступала ничья нога; мы улетели оттуда, где танцевали мы. Землю, которую мы покинули, населяла раса, никогда не отправлявшая посланцев на другое космическое тело. Мы вернулись к людям, которые это уже сделали. Мы совершили нечто важное – я искренне так считаю, несмотря на голодающих в Индии; и если угроза всемирного голода реальна, отвратить ее удастся лишь технологическими средствами; я не знаю лучшего способа показать людям, чего мы технически можем добиться. Шесть с половиной часов я провел в точке фокусировки. Этим я счастлив. Но я не слишком доволен жизнью до и после. Кое-где фокус сбит – как в Беллоне, которую я видел по дороге в первый день: народу немного, но явных признаков крупных разрушений нет – во всяком случае, я не заметил. Все серое, кое-где побиты окна, тут и там следы огня. Но, честно сказать, я не понимаю, в чем у вас тут беда. Я так и не разобрался, что произошло.

– Я бы хотел слетать на Луну.

– Постригитесь и бросьте дуть. – Кэмп языком оттянул верхнюю губу. – Даже в армию не надо. У нас в программе есть и гражданские. Ничего хуже я сказать не мог, а? Но вот правда, это основное требование. Остальное уже потом. Правда.

Он думает, подумал Шкет, что меня обидел. И постарался сдержать улыбку.

– Вы хмуритесь, – отметил Кэмп. – Полноте. Как вы нам, так и мы вам… ну хорошо. Вот скажите мне. Вы все так уж счастливы? Только не врите.

По залу медленно и бесцельно бродил Тэк.

– По-моему, – и Шкет почувствовал, как чувства подстроились под хмурую гримасу, – с этим вопросом что-то не так. Я подолгу бываю счастлив; я подолгу бываю несчастен; я подолгу просто скучаю. Может, если очень сильно постараться, кое-какого счастья удастся избежать, но я что-то сомневаюсь. От остальных двух мне точно не отвертеться…

Кэмп оживленно созерцал то, что происходило в каком-то градусе обок от Шкетова лица. Ну, рассудил Шкет, я же обещал послушать. Промолчал пять секунд, после чего Кэмп сказал:

– Я уже не тот, кем улетал на Луну. Несколько человек объясняли мне, что и оставшиеся на Земле уже не те. Один объяснил, что я начал залечивать великую рану, которую нанес человеческой душе Галилей, ненароком обмолвившись, что Земля – не центр Вселенной. Нет, не скажу, что сейчас я доволен. Меня ставит в тупик сегодняшний свет в небесах. Меня ставят в тупик истории о двух лунах – я-то ведь по личному опыту знаю одну. Но я первым вижу ее под совсем другим углом. Мы можем сидеть и дискутировать на конференциях и семинарах, пока не взойдет гораздо более утешительное солнце, и я все равно сомневаюсь, что смогу сказать вам нечто осмысленное, а вы сможете сказать нечто осмысленное мне. По крайней мере, на эту тему.

– Эй, салют. – Тэк положил руку на плечо Шкету – но обращался к Кэмпу: – Тут мой друг Джек заходил. В городе, видите ли, немало армейских дезертиров. Я ему сказал, что нас навестил настоящий капитан. Он спросил, не дезертир ли вы. Я сказал, что, насколько мне известно, вы по-прежнему солдат с хорошей репутацией. Увы, он развернулся и бежал, не узнав даже, что вы из ВМФ. Уже уходите, капитан?

Кэмп кивнул, отсалютовал бутылкой:

– Рад, что удалось с вами познакомиться, Шкет. Увидимся у Роджера, если раньше не придется. – Он кивнул Тэку и отвернулся.

– Надеюсь, его от меня корежит ровно так, как он притворяется. – Тэк цыкнул. – Жалко, что он не в мундире. Я, прежде чем перешел к более изысканным наслаждениям, питал великую страсть к морским гадам.

– Ты себе льстишь.

Тэк мелко покивал:

– Не исключено, весьма не исключено. Эй, извини, что я тебя прошлой ночью выпер. Давай ко мне. Выеби меня.

– Не. Я ищу Ланью.

Тэк бледными ручищами обхватил свое пиво и заглянул в горлышко.

– А. – Затем сказал: – Тогда давай не ко мне. Хочу тебе кое-что показать. И ты, небось, захочешь посмотреть.

– Что показать?

– Хотя, может, ты уже видел и тебе неинтересно.

– Но ты не скажешь, что это?

– Не-а.

– Пошли, – сказал Шкет. – Покажешь.

Тэк хлопнул его по плечу и оттолкнулся от стойки:

– Двинули.

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура