– Да. Но сегодня, в общем-то, обошлось. Мы хотя бы говорили о реальных вещах. О том, что прямо сегодня и происходило. Лучше так, чем эти дискуссии, когда говорят: вот вы астронавт – а вы верите в длинные волосы, аборты, расовые взаимоотношения или оральные контрацептивы?
– Вы очень публичный человек, да? Вы говорите, что больше не сотрудничаете с космической программой. Но вы же ее тут рекламируете.
– Совершенно верно. И не утверждаю, будто занят другим. Ну, разве что развлекаюсь. Они уже примиряются с тем, что на публике их представляет нонконформист. – Кэмп огляделся. – Хотя рядом с большинством из вас, даже с кое-какими субъектами у Роджера, я – плюс-минус лицо истеблишмента, невзирая ни на какой фолк, да? То есть выходит, что я – крупнейший нонконформист Беллоны. Я не против.
– Вас спрашивают, ушли вы или вас выгнали. А что вы делаете, когда вам задают одни и те же вопросы, раз за разом? Особенно неловкие?
– Публичная персона, выслушав один вопрос больше трех раз, придумывает, как честнее всего ответить публично.
– А
– Ну-у, – Кэмп поразмыслил, – больше трех раз.
– Тогда, наверно, можно вас и про Луну расспросить, – ухмыльнулся Шкет.
Кэмп кивнул:
– Вполне безопасная тема.
– Можете рассказать про Луну такое, чего раньше никому не рассказывали?
Секундная пауза, и Кэмп рассмеялся:
– Вот
– Вы были на Луне. Я хочу знать про Луну такое, что знает лишь тот, кто там взаправду побывал. Не сенсации. Просто
– Весь полет транслировали в прямом эфире. И мы довольно подробно отчитались. Постарались сфотографировать примерно все. Вдобавок это было несколько лет назад; и мы провели снаружи часов шесть с половиной.
– Да, я знаю. Я смотрел.
– Тогда я все равно не понимаю.
– Ну, я могу притащить пару телекамер, допустим,
Кэмп кулаком потер подбородок:
– Я не привык так рассуждать. Но интересно.
– А вы попробуйте. Скажите про какую-нибудь скалу, или кучу камней, или форму горизонта – про что вы никому больше не говорили.
– Мы снимали горизонт на все триста шестьдесят градусов…
– Тогда что-нибудь другое.
– Такие штуки проще про модуль рассказать. Помню… – И он склонил голову набок.
– Тоже, в общем, пойдет, – сказал Шкет. – Но мне бы лучше про Луну.
– О, я знаю. – Кэмп подался к нему ближе. – Когда я спустился по трапу – помните, там такие алюминиевые опорные ноги, на которых модули стояли? Вы сказали, что смотрели, да?
Шкет кивнул.
– В общем, я доставал оборудование из дополнительных отсеков – на поверхности пробыл с минуту, а может, и минуты не прошло; когда еще не было фотографий с зондов, многие считали, что Луна покрыта пылью. Но там такая буро-лиловая грязь, и скалы, и гравий. Нога совсем не утопает.
Шкет подумал: трансляция.
Шкет подумал: трансценденция.
– Опорные ноги у модуля на таких, знаете, карданных шарнирах. Короче. Та, что слева от люка, встала кривовато, на камешек какой-то, дюйма в два. Тени были довольно резкие. Я шел мимо, и моя тень, видимо, легла на эту ногу. И под ней тоже тень, потому что нога стоит на камне, и еще моя тень, и на миг мне померещилось, будто там шевельнулось что-то. Понимаете, да? Я волновался – я же на Луне. И это было совсем не похоже на тренировки. Но я помню, как секунды три, делая, что надо было делать, я думал: «Там под опорной ногой лунная мышь или лунный жук». И чувствовал себя дурак дураком – я же не мог ничего сказать, я трансляцию вел, описывал, что вижу, – потому что
Формация. Шкет подумал: трансформация.
– Вы об этом?
Шкет ждал, что под конец истории Кэмп заулыбается. Но все его черты замерли у самых границ серьезности.
– Да. О чем вы сейчас думаете?
– Хочу понять, почему рассказал вам. Но видимо, такова Беллона – сюда едешь, чтобы делать новое, да? Увидеть новое. Заняться новым.
– А что о Беллоне говорят снаружи? Те, кто возвращается отсюда, повествуют о жизни в туманной пелене? С кем вы говорили – кто подбил вас приехать?
– Я, по-моему, не встречал тех, кто приезжал и вернулся, кроме Эрнста Новика. А с ним мы поздоровались мимоходом, и все – поговорить не удалось. Я встречал тех, кого отсюда эвакуировали в самом начале. Я так понимаю, едва телевидение бросило попытки освещать, люди бросили обсуждать – сейчас о Беллоне