Читаем Дальгрен полностью

– Хорошо, – сказал бармен. – Хорошо, сейчас принесу. Не кипятись. Народ, вам повторить?..

– Тетрадь! – Шкедт грохнул кулаком по стойке.

– Хорошо! – Раздраженно цыкнув, бармен выудил тетрадь из клетки и швырнул на стойку. – А теперь вам повторить?

– А. Ну да, – сказал Шкедт. – Еще бы.

Помимо крови, мочи, мульчи и ожогов, на тетради были круги от бутылок, неосторожно поставленных на обложку. Шкедт открыл тетрадь на середине:

– …Не твоя, нет?

Фрэнк нахмурился:

– Ты ее нашел?

– Ага. В парке валялась.

Шкедт смотрел Фрэнку через плечо и читал имена в списке, пока Фрэнк не перевернул страницу.

– Вы что тут делаете? – спросил Джек у них из-за спин. – Ты Фрэнку показываешь свои стишки?

Шкедт обернулся:

– Да я тут чей-то дневник нашел.

– Фрэнк очень умный, – кивнул Джек. – Знает кучу всего. Историю преподавал. В колледже. И слинял из армии.

– Как многие из нас, – отозвался Фрэнк, не поднимая головы. – Те, у кого все хорошо с мозгами, уехали в Канаду. А остальных занесло сюда. – Он снова перелистнул.

– Ну как, тебе весело? – Джек положил руку Шкедту на плечо. – Здесь, знаешь, веселиться – самое оно.

– Обхохочешься, – ответил Шкедт. – Давно тебя не видел. Ты где живешь?

– Несколько дней жил у Тэка. – Рука Джека поднялась и упала. – Неделю, а потом он меня выпер – я ему больше не давал хер сосать.

Люфер в дальнем углу, нахлобучив кепку по самые уши, по-прежнему жарко беседовал с Фенстером.

Рука Джека опять упала.

– В этом городе есть девчонки! Фрэнк целый дом знает. Там девчонок битком. И очень симпотные. Мы туда ходили, и… – Улыбка его экстатически растянулась до ушей. – Фрэнк им сильно нравится. – Он сморщил лицо. – Потому, небось, что бороду отращивает. Или, может, потому, что в колледже преподавал.

– Ты им тоже вполне понравился, – сказал Фрэнк, не отрываясь от тетради. – Просто они с тобой незнакомы.

– Это да, не очень близко пока что.

– Слышишь? – И Фрэнк поднял взгляд. – Это все ты писал?..

– Ага… то есть нет. В основном там уже все было, когда я нашел. Я потому и спрашиваю, не твое ли.

– А, – сказал Фрэнк. – Нет. Не мое.

Шкедт вывернулся у Джека из-под руки.

– Это хорошо. А то когда ты сказал, что потерял тетрадь, я подумал…

– Ага, – сказал Фрэнк. – Ясно.

– Мы пойдем, еще девчонок поищем, – сказал Джек. – Айда с нами, хочешь?

– Джек считает, что толпой безопаснее, – пояснил Фрэнк.

– Не. Не, не в том дело, – возразил Джек. – Я просто подумал, может, он хочет с нами, девчонок поискать. И все. Может, снова в этот дом завалимся?

– Эй, спасибо, – сказал Шкедт. – Мне еще тут поболтаться надо.

– У Шкедта своя баба есть, – продемонстрировал осведомленность Джек. – Небось, ждет ее.

– Э, мне… ну, жаль, что тетрадь не твоя, – сказал Шкедт Фрэнку.

– Да, – ответил тот. – Мне тоже.

– До скорого, – сказал Джек, а Шкедт между тем (улыбаясь, кивая) гадал, что означает Фрэнков тон.

Рассеянно потирая бумагу (под пальцами слепые оттиски авторучки), он смотрел, как эти двое уходят.

Толкнув их плечом, в бар вошел Эрнст Новик. Остановился, одернул полу пиджака, огляделся, увидел Фенстера, увидел Шкедта и направился к Шкедту.

Тот слегка выпрямил спину.

– О, здравствуйте. Как вы нынче?

От своей маленькой победы Шкедт заулыбался. Чтобы скрыть улыбку, перевел взгляд на тетрадь. Стихотворение, на котором Фрэнк открыл, вчерне называлось:

«ЛЮФЕР»

На полях Шкедт набросал варианты: «Рыжий Волк», «Огненный Волк», «Железный Волк».

– Э… порядок. – Внезапно и решительно он сдернул ручку с верхней петлицы жилета, вычеркнул «ЛЮФЕРА» и поверх вписал: «ПРИВОДЯЩИЙ ВОЛКОВ». Посмотрел на Новика: – У меня все прекрасно; и я много работаю.

– Это хорошо. – Новик взял выставленный ему джин-тоник; бармен отошел. – Я, вообще-то, как раз и надеялся вас встретить. Потому что мы тут поговорили с Роджером.

– С мистером Калкинзом?

– Мы сегодня после ужина гуляли в садах «Октября», пили бренди, и я рассказывал ему про ваши стихи. – Новик сделал паузу, подождал, но не дождался реакции. – Он остался под большим впечатлением.

– С чего бы? Он не читал же.

Новик опустошил бокал.

– Вероятно, на него произвел впечатление мой рассказ, а равно… как бы это сказать? Не то чтобы они про город – про Беллону. Скорее, Беллона – по крайней мере, в тех, что я лучше всего запомнил, – составляет декорации, в которых стихи могут… разворачиваться. – Легчайшая вопросительность в финале фразы просила о подтверждении.

Шкедт кивнул – не столько подтвердил, сколько предложил продолжать.

– Она образует декорации, а также творит некое настроение или ставит вопрос. Или я вчитываю слишком нагло?

– Чего? Не, нормально.

– Так или иначе, Роджер высказал идею: давайте спросим молодого человека, не хочет ли он эти стихи напечатать?

– Чего? Не, нормально. – Пунктуация та же, но у каждого слова – совсем иная длительность, и ударение, и интонация. – То есть это бы… – Улыбка расщепила напряжение, которое стягивало его лицо. – Но он же их не видел!

– Я ему на это указал. Он ответил, что полагается на мое воодушевление.

– Вы настолько воодушевленно говорили? Может, он просто хочет что-нибудь напечатать в газете?

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура