Далеко от неба

Серьезно, Андрей. Я сюда ненадолго. У мужиков тут дела, а я через денек-другой в обратном направлении. Собирайся, прихвачу. Места в машине много, дорога длинная. Поговорим о жизни, вспомним наше славное совковое прошлое, когда мы дружно коптили небо на поприще никому не нужных научных изысканий. Не знаю, как ты, а я иногда вспоминаю нашу молодость с ностальгией. Как это не покажется странным кому-то, но счастливые моменты в ней были. Были, были! Согласен?

— Смотря что называть счастьем.

— Хотя бы то, что мы прекрасно и спокойно спали по ночам. И ничего не боялись. Согласись, это дорогого стоит.

— Соглашусь.

— Ну вот, хоть в этом мы достигли взаимопонимания. Значит, тоже плохо спится?

— Неважно.

— Боишься?

— Боюсь.

— Угрожают?

— Угрожают. Но не мне.

— Интересно. А кому?

— Хорошим людям.

— Здесь что, есть такие?

— Конечно.

— Интересно. Погоди, погоди. Ты пришел в этот кабинет, чтобы…

— Чтобы попросить оставить в покое этих людей.

— Они действительно хорошие люди? Ты в этом совершенно уверен? Может, еще не успел разобраться за столь короткое время? Тут ведь ошибиться, кто, куда, зачем и почему — раз плюнуть. А копнешь поглубже, такие залежи открываются, Фрейд отдыхает. Хочешь один пример, пока хозяин кабинета отсутствует? Не возражаешь?

— Не возражаю. Хотя, признаюсь, удивлен. Откуда такая информированность в сфере, весьма далекой от твоих коммерческих интересов?

— Ну, сфера моих коммерческих интересов весьма обширна, и, если не возражаешь, будем считать ее коммерческой тайной. А где интересы, там должна быть информация. По возможности полная. Привожу обещанный пример как наиболее типичный для места, где богом населения испокон был случай. Фарт! Надеюсь, ты в курсе, что это такое?

— Догадываюсь.

— Не монотонный повседневный труд, не накапливание по крохам, по кусочкам благополучия, не наследственные из поколения в поколение сбережения, забота о будущих детях, о процветании родного государства, края, любимого райцентра, а постоянная, наследственная, я бы сказал, тупая, надежда на случай. На возможность сразу и необыкновенно разбогатеть. Разбогатеть, конечно, по местным меркам. Настрелять за сезон несколько десятков соболей, намыть полные карманы золотого песка, подкараулить, подстрелить и ограбить удачливого старателя или китайца-спиртоноса, найти золотую жилу. Что еще?

— Отыскать клад.

— Почему бы и нет. Хотя какие здесь клады? Ладно, неважно. Ты понял. Все это называется здесь фартом. С надеждой на него рождаются, поисками его живут. Иногда кому-нибудь действительно выпадает счастливый случай, после которого воодушевление местного населения достигает очередного апогея. Потому что каждый счастливый случай — это точка опоры их жизненной философии: мол, рано или поздно и мне повезет. Но вот незадача — каждое везение — это всего лишь случай. Легкая добыча, легкие деньги. Поэтому деньги уходят так же легко, как пришли, а счастливый случай — птичка редкая и осторожная, в одни и те же руки старается не попадаться. Отсюда пьяная тоска, постоянные раздражение, злоба, зависть к более удачливым добытчикам фарта. И неизбежный конец — то ли от пьяного угара, то ли от случая со знаком минус, неизбежного спутника знака плюс. Заметь, здесь никто никогда не умирал от счастливой старости. В основном трагически погибали. И вот тебе иллюстрация. Жила здесь некогда большая семья потомственных охотников. Не то Боковых, не то Боковиковых — не слыхал? Все здешние уроженцы, но когда-то снялись и уехали в город за лучшей, как говорится, долей. В городе жизнь не то чтобы не сложилась, скорее, не соответствовала их природным склонностям. Поэтому, когда здесь начался соболиный бум, шум от которого пошел по всей Руси великой, они снова подались в родные места. Мать, отец, три сына и больная горбатенькая сестренка, жертва неумеренного употребления главой семейства горячительных напитков. Но это так, к слову. Констатация факта, что уже до приезда сюда не все было благополучно в этом благородном семействе. Суть не в этом. К тому времени старший сын окончил охотоведческий техникум, средний учился в университете на математическом факультете — говорят, подавал большие надежды, младший еще смотрел в рот отцу, учился через пень-колоду, а по окончании здешней десятилетки из тайги почти не вылезал, обещая стать неординарным даже для здешних мест хищником, из тех, кто никого и ничего не боится, для которых не писаны законы, которые не хотят и не умеют проигрывать, для которых риск и фарт становятся образом и смыслом жизни.