Далеко от неба

— Помолчи, Миша. Судя по всему, товарищ Ильин не одобряет предстоящего боевого контакта со слугами царя и отечества. Я его не осуждаю. Мы за свободу убеждений и поступков. Все просто. Если он делает наш выбор — он с нами. Делает против — будем считать врагом с соответствующими для него последствиями. Захочет остаться в стороне — что ж, его право, не будем возражать. Но только с одним условием — он нам сейчас вразумительно объяснит, почему отряд движется не в первоначальном направлении. И куда он движется. Если вы каким-то образом разузнали, как и где можно преодолеть хребет, я не прочь располагать этими сведениями. Это намного сократит нам путь к китайской границе. Возвращаться в исходную точку не имеет смысла, там нас уже с нетерпением поджидают. Дать вам подняться в горы?.. Опасно. Очень опасно. Золото могут спрятать и уйти налегке. Итак, каков же ваш выбор, товарищ Ильин? Или господин Ильин?

Ильин молчал. Винтовка, которую он снял, приступив к работе, стояла рядом. Мысли путались, отыскивая выход.

«Если Зельдович не блефует и их действительно здесь несколько человек, винтовка бесполезна. Хотя вряд ли они будут стрелять — казаки услышат, поднимется тревога. Значит, стрелять не будут. Или все-таки будут? Если я выстрелю первый — будут! И мне конец! Засаду устроили на месте будущей переправы, следовательно, все их основные силы там. Если начнут стрелять, эффект внезапности пропадет, и тогда у них все сорвется. Если стрелять не будут, есть шанс. Где же Иван? Все! Надо бежать!»

Ильин решился.

— Если вы ознакомитесь с моей самодельной картой, — сказал он, протягивая планшет Зельдовичу, — то увидите, что наш вчерашний и сегодняшний путь шел вдоль реки с выходом вот к этому отрогу Акиткана… — Он наугад ткнул пальцем в планшет и увидел, что Зельдович заинтересованно приподнялся, а затем направился к нему. Он улыбался, очевидно, посчитав слова Ильина за согласие к сотрудничеству. Когда он подошел вплотную и наклонился над планшетом, Ильин заученным когда-то в студенческие годы приемом потянул его к себе и, упав на спину, перекинул оказавшееся неожиданно легким тело Зельдовича через себя. Зельдович шумно покатился под откос, а Ильин, не забыв прихватить планшет и винтовку, побежал в ту же сторону, пытаясь на тот случай, если стрелять все-таки начнут, передвигаться зигзагами. Бежал недолго. Выскочивший из засады китаец в прыжке ударил его ногой в бок. Ильин так и не понял, что его ударило, почему он взлетел в воздух и падает с каменистого уступа вниз головой на упругие ветви стланика. Стланик, который он недавно проклинал, пробираясь сквозь него к вершине, спас его. Спружинившие ветки смягчили удар о землю, и хотя сознание на несколько минут покинуло неподвижное тело Ильина, но даже со стороны было видно, что падение несмертельно и топограф скоро очнется. Иван Рудых тем временем связывал сыромятным ремнем заломленные за спину руки лежавшего ничком после удара прикладом по затылку огромного рыжебородого мужика, а орочон броском аркана достал взвизгнувшего от злости китайца и, дернув аркан на себя, прервал очередной фантастический прыжок бритоголового хунхуза. Ударившись всем телом об острые камни, тот дернулся несколько раз и неподвижно застыл, глядя в чужое низкое северное небо мертвыми раскосыми глазами. Зельдович тем временем приподнялся и, мотая ушибленной головой, пытался осмыслить случившееся. Сообразив, что к чему, потянулся к кобуре револьвера, закрепленной на подпоясывающем нелепое пальто ремне, но подоспевший Оро осторожно отвел его руку, достал из кобуры револьвер и тихо сказал: — Ты плохо стреляешь, я хорошо стреляю. Лучше живой бурундук, чем дохлая собака.

Ильин наконец поднялся на ноги и, морщась от боли, сказал подошедшему Ивану:

— Я правильно рассчитал, что стрелять они не будут. Надо срочно предупредить… Остальные устроили засаду в том месте, где мы хотели переходить реку.

Их появление на биваке мгновенно подняло на ноги весь отряд. Первым, гордо водрузив за спину свой трофей — большое зверовое ружье, шел орочон, ведя, как лошадь на поводу, спеленатого арканом огромного рыжебородого мужика. Следом шел Иван Рудых, взвалив на плечо категорически отказавшегося идти Зельдовича, тоже крепко связанного по рукам и ногам. Замыкал процессию прихрамывающий Ильин. Щеку его наискось пересекала кровавая царапина.

— В ружье! Тревога! В ружье! — проходя мимо толпившихся казаков, громко и строго повторял хорунжий и, остановившись перед командиром отряда, осторожно опустил на землю своего пленника.

— Ого, какие у нас интересные гости, — без тени улыбки сказал подошедший ротмистр, разглядев лицо Зельдовича. — Давненько, давненько мы с вами не видались Яков Романович. Интересно будет побеседовать на тему, как вы оказались в местах столь отдаленных от бурных революционных событий?

Иван Рудых тем временем что-то оживленно рассказывал командиру отряда, показывая рукой в направлении уже недалеких гор Акитканского хребта.