Далеко от неба

— Оружие, Василий Михайлович, продам только по справке, подписанной директором и заверенной в райотделе, — серьезно сказала Любаша и снова поправила непокорную копну своих рыжих волос.

— О чем справку? — не поворачиваясь к ней, спросил Василий.

— Что вам разрешается охота на нашей территории.

— На нашей или на их?

— На нашей.

— Ну, вот видишь? — Василий наконец повернулся к Любаше.

— Чего?

— Правда, что ль, Артисту врезала?

— Я и своему законному врезала, чтобы руки не распускал.

— А раньше?

— Чего раньше?

— Раньше полное взаимопонимание, говорят, у вас было.

— У нас еще и не то наговорят. Говорят, ты за Ивана весь поселок спалить обещался. А понимания у меня еще ни с кем не было.

— Даже так?

— Даже так.

— По причине?

— По причине, что без любви понимания не бывает. А еще говорят, ты из тюрьмы сбежал.

— Точно. Покинул безо всякого сожаления.

— И прямо сюда?

— Ну.

— К ней даже не заглянул.

— К кому?

— Говорят, симпатичная.

— Про нас с тобой тоже уже много чего говорят.

— Было бы чего…

— Не было?

— Не знаю. Могло быть.

— Точно могло?

— Больно ты тогда растерялся, сосед. — Серьезное до того лицо Любаши вдруг полыхнуло озорной улыбкой. — Вроде как не с женщиной, а с шатуном нос к носу сошелся.

— Ну, с шатуном бы я не растерялся.

— А с женщиной?

— Это смотря с какой.

— Со мной.

— С тобой… Ты при полном вооружении находилась, а я, можно считать, врасплох. На растяжку напоролся.

— На что, на что?

— Да так… Временная деморализация.

Василий протянул Любаше какую-то бумажку.

— А вот по этой справке ты мне ствол продашь? Как я в тайгу без ствола?

Любаша начала было вчитываться в справку, но в это время у магазина резко затормозил милицейский «уазик». Через открытую дверь было видно, как из него один за другим выскочили четыре вооруженных милиционера.

— Не получается у нас с тобой разговора, обязательно какой-нибудь гад подвалит, — с чувством сказал Василий. — Исчезай куда-нибудь. Сейчас тут такое начнется…

— А ты меня в заложницы возьми.

— Чего?

— Взамен требуй пять миллионов и транспорт.

— Сколько?!

— Не стою, думаешь?

— Я бы больше дал, а они — вряд ли.

В это время раздался голос одного из представителей власти: — Гражданин Боковиков, выходите с поднятыми руками и без сопротивления. В случае сопротивления применим силу вплоть до оружия.

— Это мы сейчас еще поглядим, — сказала Любаша и вышла из-за прилавка.

Василий попытался остановить ее, но, нечаянно прикоснувшись рукой к высокой груди, невольно посторонился. Во всей своей красе Любаша нарисовалась в дверях магазина.

— Значит, это… Близко не приближаться. Тут у нас растяжка, а я в заложниках. В заложницах. Полезет кто, сами на себя тогда пеняйте. Хоронить нечего будет. Экспертиза понадобится, чтобы разобрать, кто из вас кто. Условия такие: транспорт и… десять миллионов наличными. Если не хватит, у Артиста одолжите. Стой, где стоишь! — прикрикнула она на придвигающегося к ней вдоль стены милиционера. — Я за магазин материальную ответственность несу. Ты мне, что ль, в случае взрыва выплачивать будешь?

— Люб, а Люб! — крикнула из толпы еще не оправившаяся от недавнего испуга любопытная бабенка. — Растяжка — это как? Больно, нет?

— Тебе в подробностях или как? Иди сюда, погляжу, как тебе будет на моем месте. Все, граждане, время пошло. Кто делает попытку, стреляем и взрываем со всем содержимым и теми, кто поблизости.

— Ну, ты даешь! — не то с осуждением, не то с восхищением сказал Василий вернувшейся в магазин Любаше. — Мне за заложника не меньше десятки припаяют.

— Припаяют, если поймают. Пока они там соображать будут, что к чему, из подвала выход прямо в склад, а из склада во чисто полюшко.

Любаша зашла за стойку и с трудом открыла вход в подвал.

— Полезай, пока Чикин не заявился. Его растяжкой не напугаешь. Замок снутри откроешь, потом снова закрой. Держи… — Она протянула ему замысловатый ключ. — На два оборота. А то наше мужское население сразу соображает, где что не заперто или не так лежит. На мне, между прочим, материальная ответственность…

Василий начал спускаться в подвал, задержался, посмотрел снизу на Любашу. Снизу она гляделась еще привлекательнее.

— Ключ потом куда?

— А в баньку. Мне там вечером сегодня прибраться надо. С прошлого разу как все было, так и осталось. Погоди… Товар свой забирай, а то эти конфискуют… — Она передала ему рюкзак с продуктами. — Бери, бери, потом рассчитаемся. Чикин уже прибыл. Сейчас начнется освобождение заложников…

Она закрыла за Василием крышку люка и с трудом надвинула на нее тяжелый ящик.

Чикин, выслушав доклад подчиненных и разноголосицу зрительских комментариев, забрал у сержанта мегафон и, откашлявшись, нажимая на каждое слово, стал излагать условия.

— В общем, так… Растяжками ты салажат, которые за мамкину юбку держатся, пугай. Мы тебе тут сейчас такую растяжку устроим, Бен Ладан может отдыхать…

Любаша в это время торопливо приматывала изоляционной лентой портативную телевизионную антенну к банке с консервированным компотом.