Далеко от неба

— Ладно, признаю ошибки. Даю торжественное обещание вперед не забегать, принимать к немедленному исполнению каждое ваше указание. Один только категорический вопрос, который так и не могу уяснить. На кой хрен тебе такое количество драгметалла? Накопления имеются, пенсия по высшему разряду, до смертинки три пердинки. По килограмму в день тратить, все равно в конечном итоге остаток зафиксируем. Гроб из золота заказывать собираешься?

— Можно и гроб. Только не мне и не из золота. Осина сгодится. Для тех, кто наше всеобщее состояние до нынешнего бардака довел. Как тогда Иннокентий сказал: «предельная необходимость когда наступит». Наступает, если не наступила уже.

— Не понял. Война, что ль, начинается?

— Начинается?! Она сколь уж лет идет. Пора и нам посильное участие в ней принимать.

— Опять не понял. Что имеется в виду?

— Что виднеется, то и имеется. Отыщем, тогда по серьезу поговорим. Не отыщем — готовь домовины для себя и своих ближайших помощников. Теперь так вопрос стоит. Осознаешь, тогда у меня вот какое предложение будет…

В дверь сильно постучали. Домнич и Шабалин сначала уставились друг на друга, потом одновременно повернулись к двери. Дверь распахнулась, ввалился запыхавшийся от спешки Шевчук. Пытаясь отдышаться, он некоторое время не мог произнести ни слова и только показывал рукой куда-то себе за спину.

— Неслабое, видать, сообщение, — отреагировал Домнич на состояние Шевчука. — Война, что ль, началась?

Шевчук согласно закивал головой и обессиленно опустился на стул у дверей.

— Васька, видать, в тайгу собрался. Заявился к Любаше в магазин продукты закупать. Бондарь не то за ружьем, не то за Чикиным подался. Там сейчас такое начнется…

— Беги! — приказал Шабалин Домничу. — Всё сейчас спортят паразиты. Беги, я следом.

Домнич согласно кивнул и заторопился к месту назревающего нового происшествия.

* * *

У крыльца копзверпромхозовского магазина собралась уже немалая толпа. В основном женщины. Но было и несколько мужиков. Женщины негромко переговаривались, кучкуясь по три-четыре человека, мужики молча и сосредоточенно курили, словно выполняли какую-то важную обязанность. Все то и дело поглядывали на открытые двери магазина, но внутрь никто не заходил. Судя по ощутимо витавшей в воздухе напряженности и тревоге, народ ожидал каких-то неприятных событий. Что-то прослышав или почуяв, к магазину подходили все новые и новые жители поселка и присоединялись к наэлектризованной ожиданием толпе.

— Чегой-то долго они! — повысила голос одна из особо нетерпеливых баб, неизвестно что и кого имея в виду.

— Кому вечер долог, а кому и ночь коротка, — пробасил кто-то из мужиков.

Несколько баб с готовностью подхихикнули.

— Чего им теперь спешить? Бондарь только Ваську увидал, рванул на полусогнутых. Теперь, видать, по второму кругу вокруг памятника нарезает, — продолжал комментировать тот же бас.

— Памятник-то ему на кой? — не выдержала Катерина Тельминова, тяжело разворачиваясь к мужской части толпы.

— А то не знаешь? Указывает путь к коммунизму.

— А коммунизм ему на кой? — не унималась Катерина.

— Темнота. Памятник нам что обещал? При коммунизме все общее будет — и бабы, и водка, и светлое будущее. А Бондарь к нему, чтобы, значит, перспективы не терять и шибко не расстраиваться насчет своей собственности.

— Тьфу на тебя! — сплюнула Катерина. — Мой на этом светлом будущем тоже в психи попал. Сколь разов я ему долбала — нет у нас этого будущего и быть не будет.

— Не скажи, — ехидно пропела одна из баб. — Любаша так та давно уже при коммунизме пребывает.

— Чего? — развернулась к ней Катерина.

— Того. На теплом месте и в общей собственности. Василий не успел вернуться, сразу к ней в баньку насунулся.

— Видала, что ль? А не видала, напраслину не пори, — заступился за Любашу ее давишный напрасный воздыхатель зоотехник Базулин. Он нервно переминался с ноги на ногу и ни на секунду не отводил взгляда от дверей магазина.

В магазине было полутемно. Кроме Василия и Любаши там никого не было.

Любаша, то и дело поправляя прическу, то и дело сбиваясь в счете и то и дело взглядывая на Василия, складывала в его старенький рюкзак пачки чая, сигареты, спички, сахар, банки тушенки. Василий с преувеличенным вниманием рассматривал новенький карабин «Барс». Прикинул, по руке ли, осмотрел затвор и даже прицелился в светлый квадрат двери. Сунувшаяся было в этот момент в магазин не в меру любопытная бабенка присела и в полуобмороке шарахнулась прочь, широко и беззвучно разевая рот, из которого так и не выдавилось столь нужного ей сейчас для общего сочувствия крика. Тотчас сомкнувшиеся вкруг нее любопытные уловили поначалу лишь несколько бессвязных слов, из которых едва сложился смысл, что ее «чуть не застрелил… Целил прямо вот… — Ткнула себя пальцем в переносицу, — И еще лыбится бандюга». Бабы с деланой участливостью успокаивали, мужики недоверчиво переглянулись и, как по команде, посмотрели в конец улицы, откуда, по их расчетам, скоро должна была нагрянуть вызванная милиция.