Да, нет, возможно

На его месте появилась наклейка с топорным изображением кипенно-белой улыбающейся болонки с человеческими пальцами, сложенными в знак «Окей». Во второй руке у нее белая чашка с чаем, на которой можно различить цифры 88. Я уже миллион раз видел эту картинку на экранах компьютеров и смартфонов во множестве самых разных вариантов: то у Фифи над головой изображали окошко для текста, в котором читалось «Слабак», то у нее на голове была кепка со слоганом в поддержку Дональда Трампа, то ее изображение накладывали на фотографии из Освенцима.

Но в реальной жизни она производит другое впечатление. В реальной жизни и на моей машине.

В ушах у меня внезапно снова раздается голос Дикерс, которая рассуждает о «преступлениях на почве религиозной нетерпимости».

Впрочем, вряд ли тот, кто это сделал, знает, что я еврей. Да и нет у нас тут антисемитов.

Правда же?

Я быстро осматриваю парковку, чувствуя, как холодеет все внутри. Что, если тот, кто это сделал, до сих пор рядом? Что, если сейчас он наблюдает за нами?

– Джейми? – окликает меня Майя. Я вздрагиваю и оборачиваюсь к ней. – Ты в порядке?

Я киваю.

– Ты уже очень долго молчишь.

– Прости.

– Не за что извиняться. Просто я беспокоюсь, – говорит она. А потом обнимает меня так, что у меня сердце снова начинает бешено колотиться где-то в горле. Я отвечаю ей тем же, притягивая ближе. – Кем бы ни был тот паразит, который это сделал, – шепчет она мне в плечо, – пускай подавится.

– Пускай подавится, – повторяю я, хотя обычно не говорю ничего такого.

– Вот и правильно, – отзывается Майя и обнимает меня еще крепче.

Глава двенадцатая. Майя

Конечно, я предполагала, что Джейми иногда злится. Мне просто не доводилось раньше этого видеть.

Видела ли я его раздраженным? Возможно.

Растерянным? Наверняка.

Напуганным до чертиков? Постоянно.

Но таким… Он опустился на колени перед бампером Альфи – щеки горят, зубы стиснуты – и пытается теперь отскрести наклейку пластиковым ножом, который нашел в машине. Таким я его не видела никогда.

Воздух становится влажным – воды в нем столько, что, кажется, можно попробовать на вкус. Над нашими головами собираются тяжелые низкие облака. Приятно, когда окружающий мир отражает то, что ты чувствуешь в душе.

– Ну как? – спрашиваю я.

– Кевин был прав. Эти наклейки ничем не оторвать.

Я роюсь в сумке. На дне болтается старая упаковка мятных конфет, маркер, несколько монет и пилочка для ногтей.

– Может, попробовать этим? – Я присаживаюсь рядом с ним и протягиваю ему пилочку. – Только от нее могут остаться царапины на бампере.

– Да плевать. Лишь бы помогло.

Пилочка и правда оставляет на Альфи несколько царапин, но наклейка не сдается. Глаза у собаки такие, будто она знает: нам не победить, – и с насмешкой наблюдает за этими попытками. Я бросаю быстрый взгляд на окна офисов, выходящие на парковку. Этот рисунок – просто одна из множества картинок в Сети. Но тот, кто его приклеил на Альфи, – живой человек. Наблюдает ли он сейчас за нами? По спине у меня бегут мурашки.

– Давай съездим за растворителем, – предлагаю я. – Когда моя двоюродная сестра сделала на нашем кухонном окне коллаж из наклеек, мы купили бутылку, и он помог. А пока я закрашу изображение маркером.

– Не получится. Тут поверхность глянцевая.

Джейми прав: черные следы от маркера под воздействием влаги уже начали расползаться.

– Может быть, этого хватит, чтобы просто выехать с парковки. Если тот придурок, который это сделал, наблюдает за нами, увидеть, как мы едем прочь с его наклейкой, ему не доведется.

– Хорошая идея, – мрачно соглашается Джейми.

Мы садимся в машину. Поверить не могу во все, что случилось с нами сегодня. Я знала: Дикерс не согласится с нашими аргументами. Вряд ли она услышала бы их, внезапно хлопнула себя по лбу со словами: «Я работаю на расиста и ксенофоба, нужно срочно увольняться и поступать в корпус мира». Но газлайтинг – к этому я не была готова. Как страшно было, когда она использовала против нас наши же слова, да еще и улыбалась, словно каждый день так делает. Впрочем, она-то, возможно, действительно каждый день так и делает. А теперь еще и эта наклейка.

– Как ты? – спрашиваю я Джейми.

– Эта картинка и в Сети выглядела отвратительно. Но видеть ее на моей машине…

– Словно на тебя напали, да?

– Именно. Видел ли этот человек, как мы паркуемся? Был ли это… Был ли это выпад против меня лично?

– Они поступают так со всеми, у кого видят магниты с Россумом. Но я понимаю, почему тебе кажется, что это личное. То есть… в каком-то смысле… – Я умолкаю. Молодец, Майя, теперь ему точно станет легче. Знаешь, это и правда выпад против тебя и твоего народа. Однако Джейми просто смотрит на меня и кивает, слегка расслабившись.

– Думаешь, это сделал кто-то из сотрудников офиса Холдена? Мы оставили машину на их парковке.

– Может, это Кристин? Наверняка ее улыбка только маска. Посмотри, на кого она работает.

– Скорее всего, это была группа людей, – говорит Джейми. – Но использовать собаку в качестве символа расизма… Это же ужасно! Почему не кошку? Так было бы хотя бы понятно.

– Стоп. Почему кошку?