Д.О.П. (Департамент Особых Проектов)

Этот зал разительно не походил на библиотеку британского аристократического клуба, подумал Уэскотт. Ту, где он, Уильям Уэскотт, его коллега и единомышленник доктор МакГрегор, основатели «Герметического Ордена Золотой Зари» встречались с лордом Рэндольфом Спенсером Черчиллем. С тех пор миновал почти год, но память услужливо подбрасывала ему детали того, прежнего интерьера – для сравнения с этим. Место резных дубовых панелей занимали вытертые от времени гобелены с сюжетами из рыцарских романов. Заменой веерам шпаг, шотландских палашей и развешанных между ними елизаветинских касок с кирасами служат максимиллиановские турнирные доспехи – стальные манекены, сжимающие латными перчатками огромные двуручные мечи-спадоны и фламберги с устрашающе-волнистыми клинками. И никаких тебе эзотерических символов – ни масонских «глаз в треугольниках», ни розенкрейцерских геральдических цветов, египетских картушей или каббалистических символов. О том зале напоминал, разве что, полумрак, в котором терялись высокие, стрельчатые, в готическом стиле, своды, сложенные из массивных каменных блоков. Из таких же глыб, а вовсе не из изящно отделанных мраморных панелей, сложен и камин – столь внушительных размеров, что в его чреве легко можно было зажарить цельного кабана на вертеле. Наверняка, решил Уэскотт, прежние хозяева именно так и поступали.

А вот книги тут совсем другие. Вместо устрашающе подробной подборки трудов по оккультным наукам, что хранится на полках штаб-квартиры Лондонского «Колледжа Каббалы», здесь выстроились рядами книги по истории германской нации – от древних времён, до наших дней.

– Это место нам любезно предоставил герр Лангасснер. – заметил один из присутствующих, плотно сбитый господин с высоким, открытым лбом и окладистой, слегка раздвоенной бородой. Говорил он по-немецки.

– Это, если я не ошибаюсь, основатель союза фейранов[5]? – осведомился Мак-Грегор. Уэскотт покосился на своего спутника. На его благородном, породистом лице обозначилось лёгкое неудовольствие – зачем спрашивать о том, что и без того известно?

– Он самый. – кивнул бородач. – Антон Лангасснер, как и его единомышленники, сочувствуют с пониманием относятся к идеям пангерманистов. Особенно – австрийских.

Он указал спутникам на кресла, стоящие полукругом возле камина. Рядом – столик с бутылками вина, графином непрозрачного зелёного стекла, и блюдо с фруктами. После чего, исполняя обязанности хозяина встречи, поворошил угли медной кочергой, разлил по бокалам багрово-красное вино.

Бородатого господина звали Гвидо фон Лист; гостям он был известен, как писатель, поэт, знаток древних рун, восходящая звезда пангерманизма. А так же – один из столпов австро-германского отделения «Теософского общества», основанного тринадцать лет назад мадам Блаватской – дамой, широко известной в определённых кругах.

Уэскотт взял бокал и сделал маленький глоток. Мак-Грегор же с независимым видом помотал головой. С некоторых пор коллега и соратник по Уэскотта по «Золотой Заре» чересчур увлёкся практикой индийских йогов и полностью исключил из своего рациона животную пишу и спиртное, заменив их рисом, индийскими овощами и приправами, содержащими и огромное количество специй. Уэскотт не уставал гадать, как долго шотландец, выросший на хаггисе, мясных пирогах и виски с ячменным элем, продержится на столь экзотической диете.

Австриец, по-видимому, был в курсе кулинарных предпочтений гостя – в графине, из которого он наполнил бокал Мак-Грегора, оказался имбирный настой. Тот благодарно кивнул, схватил бокал и жадно отпил. Уэскотт чуть заметно поморщился: великосветские манеры явно не относились к сильным сторонам его спутника. Как, впрочем, и сдержанность.

Фон Лист, в свою очередь, поднял бокал, отпил, поставил на стол.

– Итак, господа…

Он сложил руки на животе, сплетя пальцы в характерном жесте, и Уэскотт только сейчас обратил внимание на булавку галстука – серебряную, с солярным знаком свастики и древне-германскими рунами.

– Мы собрались, чтобы обсудить судьбу профессора Бурхардта. Соглашаясь предоставить ему убежище в Австрии, я полагал, что это затянется, самое большее на два-три месяца. Но с тех пор миновал почти год, и мне хотелось бы знать: как вы намерены поступить с вашим… – фон Лист откашлялся – …с вашим пленником?

…наёмники ван дер Стрейкера, вытащившие Бурхардта из-под завалов, сумели вывезти его из гудящей, как растревоженный осиный рой, Александрии в обход стражников хедива, потом погрузить на зафрахтованную шхуну алжирского контрабандиста и переправить на Сицилию. Здесь, на съёмной вилле, они провели в ожидании дальнейших указаний около трёх недель, пока на них не вышел Уэскотт.