converted file bc39c831

На диване было не особо удобно, вскоре они спустились на пол, благо ворс ковра был высоким и

густым. Виктор раздел ее, девушка прильнула к широкой мужской груди, закрыв глаза и

отдавшись ласкам. Неловко шевельнулась: поврежденное горло вновь напомнило о себе.

Возбуждение схлынуло, а Виктор, напротив, все более распалялся. Кристина подумала, что

мужчина вряд ли будет доволен, если она сейчас встанет и уйдет. Постаралась расслабиться –

пусть хотя бы один из них получит удовольствие. Взглянула на его обнаженную грудь – и в памяти

всплыли штрихи с портрета Гая, так же раздетого по пояс. Гавела она нарисовала в дорогой темно-

синей рубашке, на которой лишь самая верхняя пуговица, у воротника, была расстегнута.

Наверное, тело у него такое же, как у Гая… так ли очерчены мышцы?...

Кристина провела ладонью по плечам Виктора, представляя, что касается ткани синей рубашки.

Если танцующий шаман Гай в обнаженном виде смотрелся олицетворением диких, первозданных

природных сил, то Гавел, судя по бледности лица, обладал молочно-белой кожей и походил

скорее на античную статую… но несомненно, у него прекрасно сложенное тело и скульптурной

лепки грудь – она же придумывала их убийственно-красивыми…

Виктор с удивлением вслушивался в страстные стоны невесты, внезапно начавшей проявлять

невиданный сексуальный темперамент. Ее ласки становились все более жадными, изощренными.

Кристина отдалась воображению – за опущенными веками оживал созданный ею портрет.

Гавел собирает волосы в хвост. У него жесткие, сильные руки, ледяные ладони и твердый, словно

доска, живот. Его парфюм – морозный и свежий, ведущие ноты – мяты и лимона, завершающие –

древесно-травяные ноты кедра и ветивера. Холодный, превосходный, собранный, великолепный

Гавел. Блистательный и безупречный, словно лед.

А Гай? Живая лава, чувственный, дикий и магнетично-притягательный, какой парфюм

предпочитает он? Аромат изменился, наплывая волнами запаха зеленых мандаринов, черного

перца и березовых листьев, раскрываясь кожей, пачулями и кедром, гипнотизируя амброй и

ладаном.

За опущенными веками потемнело – Гай носит волосы распущенными, и когда он склоняется над

Кристиной, они шелковой пеленой закрывают обзор. И вновь посветлело – Гавел собирает волосы

в хвост…

Виктор с восторгом понял, что у него еще никогда не было такого великолепного секса. Он почти

боялся эту женщину, свою невесту, в которой и не подозревал прежде такую жадную страсть.

У Гавела ледяные ладони, от них немеет кожа, не теряя чувствительность, но болезненно

обостряя удовольствие каждого касания, превращая его в желанную пытку. У Гая горячее

дыхание, от которого сердце поднимается к горлу, грозя выскочить изо рта.

Волнуется море. Миллиардами голосов поет движущийся песок. Кричат птицы, стаями

покидающие леса. Потрескивает земная твердь, утратившая незыблемость.

Гавел прижимает ее к полу так, что трудно дышать, пальцы тисками сжаты на тонких запястьях

Кристины. Снизу живота поднимается горячая, раскаленная волна, растворяет тело, устремляясь

вверх…

Волосы Гая щекочут щеку и темной волной накрывают лицо, когда он вдруг изворачивается и

впивается зубами ей в плечо – кусает всерьез, до крови, и острая боль смешивается с тягучим

наслаждением в раскаленной волне, бьющей в мозг, опрокидывающей Кристину навзничь в

звездное небо, исторгающей протяжный крик из болезненно напряженного горла.

В соседней квартире молодая жена швыряет тарелку на пол и кричит на мужа: «Слышишь, козел, как надо?!». В квартире снизу раздраженная одинокая женщина влезает на стол и колотит в

потолок шваброй. В квартире сверху тихо и темно, она пустует без квартирантов.

Далеко в лаборатории, в окружении пустынь, люди застыли в благоговейном молчании –

невиданной силы пустынная буря летит на них. Выдержат ли стены толщу поднятого в воздух

песка?

В филиппинской столице Манила царит паника – море врывается на улицы, море подхватывает и

тащит людей и автомобили, срывает навесы и бьется о стены домов, врываясь в двери и окна.

В Антарктиде микробиолог выжимает педаль в пол, спеша убраться как можно дальше, от грохота

закладывает уши – змеящаяся трещина бежит по телу ледника, сотрясаются бескрайние ледяные

просторы.

В окрестностях Рима ведется срочная эвакуация. Усиливаются подземные толчки, кренятся дома, по улице, подпрыгивая, раскатываются ярко-оранжевые апельсины из опрокинутых корзин у

опустевшей овощной лавки. Земля содрогается – вулкан выбрасывает огненную смесь газов, пара, пепла и лавы, заполняющей трещины израненной тверди. Лава устремляется к городу.

В штате Флорида американский фермер, недавно отстроившийся, стоит, привалившись к косяку. В

доме жена что-то выговаривает напроказившим детям. А их отец сглатывает вязкую слюну, остановившимся взглядом наблюдая, как совсем рядом в темном небе появляется пыльный хвост

близящегося торнадо, сметающего все на своем пути. В воздух поднимаются камни, деревянные

обломки, тела людей…

Далеко, на пустынном пляже Балкан, нет туристов – сегодня море слишком неспокойно, а небо от

горизонта до горизонта закрыто внезапно сгустившимися чернильно-черными тучами.