Cobalt Red

Последующее посещение складов Хао, Цзинь и Диоп выявило всего несколько сделок, хотя и во время ограниченного наблюдения в течение одного дня. Сделки я наблюдал между китайскими агентами, которые управляли складами, и конголезскими негоциантами, которые приезжали с набитыми рафией мешками на мотоциклах. Всего я насчитал двадцать шесть мешков рафии, сложенных на складах, и Артур заверил меня, что весь гетерогенит с трех складов отправляется на перерабатывающие предприятия китайских горнодобывающих компаний в Ликаси и Лубумбаши. Он четко сформулировал свою позицию: "Горнодобывающие компании могут сказать, что они не покупают кобальт в этих деревнях. Но куда, по их мнению, девается кобальт? Если никто его не покупает, зачем они его копают?"

Хотя большинство семей в деревне были знакомы с Артуром, мало кто из них согласился на длительную беседу. Некоторые, несомненно, опасались разговаривать с посторонним человеком в присутствии коммандос, а другие просто не хотели, чтобы я мешал им работать. Два брата, которые все-таки поговорили со мной, - Денис и Авило, десяти и одиннадцати лет. Мальчики мыли камни, когда их заметил Артур. Он отвел их в более тихое место, чтобы мы могли поговорить. На них были коричневые шорты, пластиковые шлепанцы и рваные футболки - одна зеленая, другая лазурная. Денис прятался от солнца под огромной бейсболкой с эмблемой китайского дракона на лицевой стороне. Мальчики не знали, кто их отец. Их мать работала в гостевом доме в Ликаси. Она навещала их раз или два в месяц.

"Мы живем с бабушкой", - говорит Денис. "У нас есть два старших брата, но они уехали в Замбию".

Во время разговора мальчики издавали металлический кашель. Они жаловались на зуд и жжение кожи на ногах, а также на хронические боли в спине и шее. Они ломали и мыли камни в деревне, сколько себя помнили, и ни разу не посещали школу . По их словам, каждое утро они просыпались с желанием вернуться к ручью.

Денис и Авило отвели меня к своей бабушке Соланж, которая сидела в грязи и чистила маниок маленьким ножом. На ней была чистая, но выцветшая коричнево-желтая блузка и юбка. Ее глаза были глубоко посажены. Ее пальцы казались растопыренными и артритными. Ее кожа была сухой, как потрескавшаяся земля. Соланж объяснила, что отец мальчиков ушел к другой женщине, когда они были младенцами. То же самое случилось и с ней, когда ей было двадцать восемь, и она осталась одна воспитывать четверых детей. После этого она не смогла оставаться в Ликаси и переехала в соседнюю деревню, где жил ее брат. По ее словам, когда она впервые покинула Ликаси в середине 1980-х годов, там не велась кустарная добыча. Первоначально бельгийские медные рудники находились в ведении компании Gécamines, и большинство мужчин, живших в Ликаси и Камбове, работали на них. После того как Gécamines закрыла шахты, люди начали копать сами.

"В то время того, что они зарабатывали на меди, было достаточно", - говорит Соланж. "Нам не нужно было отправлять детей на работы".

Соланж рассказала, что все изменилось в 2012 году. "Джозеф Кабила продал шахты китайцам. Они представили это как благословение. Они сказали, что мы должны копать кобальт и разбогатеть. Все начали копать, но никто не разбогател. Мы не зарабатываем достаточно, чтобы удовлетворить свои потребности".

Соланж закончила чистить маниок и налила воду из желтого пластикового контейнера в металлическую кастрюлю. Она положила маниок в кастрюлю, затем спичкой зажгла хворост. Она раздула огонь и поставила кастрюлю на огонь. Пока маниок варился, она погрузилась в раздумья. "Посмотрите на моих внуков. Вот что кобальт сделал с конголезскими детьми. У них больше нет будущего".

Большую часть дня коммандос терпели мое присутствие, но Букаса начал с опаской поглядывать на меня, когда я заговорил еще с несколькими детьми, в том числе с мальчиком по имени Кийонге. Ему было девять лет, он был мал для своего возраста и одет в потертые черные шорты и грязную футболку с изображением смайлика эмодзи на передней панели. Он постоянно прижимал пальцы к левому глазу. Я спросил его, в чем дело, и оказалось, что у него на веке образовался нарыв, который, похоже, причинял ему сильную боль. Ближайшая медицинская клиника находилась в Ликаси, поэтому, если житель деревни заболевал, получал травму или у него появлялся болезненный налет в глазу, ему оставалось только терпеть. Кроме того, у Кийонге за правым виском была копна выпавших волос размером с серебряный доллар. Его кожа была покрыта сыпью, а говорил он зернистым голосом старика.

"Раньше мы жили в Милеле. Два года назад моя мать привезла меня и моих братьев сюда. Через несколько месяцев она уехала, чтобы забрать двух моих сестер, но не вернулась", - сказал он.

Кийонге жил в деревне вместе со своими тремя старшими братьями. Он рассказал, что они копали кобальт, но он был слишком мал, чтобы копать, поэтому мыл камни в ручье.