Чужое отражение

Зачем-то стараясь ступать неслышно, прошла дальше и, не удержавшись, бережно погладила облицовочный белый песчаник, которым были отделаны стены, осторожно пробуя пальцами его шероховатость. Белоснежная тема квартиры продолжается по всей длине огромной гостиной, вызывающей вздох восхищения: справа большой белый диван, перед которым, единственным ярким пятном на фоне янтарного цвета деревянного пола – длинноворсовый ковер цвета морской волны. Рука так и тянется к нему – хочется пощекотать им ладонь, проверить, каков он на ощупь…

Посредине комнаты – уже зажженный кем-то, ярко пылающий современный камин из нержавеющей стали…, но меня притягивает совсем не он, а панорамные окна во всю стену. Подхожу к ним с опаской, боясь высоты, словно совсем не вижу стеклянных границ. Не доходя всего несколько шагов, встаю на цыпочки и вытягиваю шею, чтобы лучше рассмотреть, что же там внизу…

И вот она, современная сказка: столица, сонно моргая разноцветными огнями, вся передо мной, как на ладони!

Обомлев от увиденного, забываю, как дышать. Мне сейчас не до этого. Восхищенный взгляд скользит от одной подмигивающей транспортной развязки к другой, словно у меня под ногами светящаяся железобетонная мечта, уходящая к горизонту.

Погруженная в свои мысли, не сразу заметила, как со спины ко мне подошел Марк. Он остановился на расстоянии вытянутой руки, а я продолжала оставаться на месте, молча наблюдая за нашими отражениями. Мне хотелось еще немного тишины, чтобы осознать все происходящее. Прикрыв глаза, я прикоснулась пальцами к своим губам, на которых играла улыбка.

Все, что произошло за сегодняшний вечер, казалось мне таким нереальным. Да не казалось, а было! Стоя здесь, почти на вершине мира, я буквально почувствовала, что растворяюсь в неосуществимом: когда окружающее становится призрачным, совершенно невозможным, собственная личность начинает казаться такой же.

Наблюдая за мной, так и не проронив ни слова, Марк сделал шаг, сократив расстояние между нами, и, облокотившись о стекло, придвинулся так близко ко мне, что наши тела соприкоснулись. Вздрогнула, когда почувствовала его дыхание на своем затылке, подняла глаза и наши взгляды в оконном отражении пересеклись…

– В качестве кого я здесь?

Я не смогла удержаться от вопроса, изводящего меня последние полчаса.

– Сама реши.

***

В отражении я хорошо вижу выражение её глаз… там есть все: немой вопрос, робкое сомнение, уже привычное мне недоверие, врождённая подозрительность… все… вот только ответа там нет…

В ожидании, что она скажет, неосознанно задерживаю дыхание, будто бы оно сможет заглушить ее слова. Так нервничаю, что продолжаю сглатывать, и для моих ушей даже этот незначительный звук кажется раздражающе громким…

А она смотрит на меня так, словно видит впервые.

– Не могу… – отвечает так тихо, словно выдыхает.

Сердце как бы отключается на мгновение, буквально замирает, когда слышу ее «не могу», а потом пускается вскачь…

«Не могу… остаться», «не могу… ответить», «не могу… решить» … и еще с десяток разных «не могу».

Собственных интерпретаций ее ответа так много, их варианты так различны, что так и мелькают в голове, влияя на мое настроение. Я вижу, что она следит за моей реакцией, поэтому стараюсь успокоить дыхание и прикрываю глаза, пряча от нее свои эмоции.

Совершенно некстати, опять зажужжал телефон, и я, мысленно чертыхнувшись в свой адрес за глупость, делаю пол шага назад, выуживаю из заднего кармана брюк свой мобильник и, лишь мельком обратив внимание на вызов, отбрасываю его в сторону, на диван, чтобы не наговорить лишнего, настойчиво звонившей Ливии.

«Как странно, – тут же приходит мне в голову, – звонок той, которой был мимолётно увлечен, и с которой я встречался последние полгода, вызывает лишь сильнейшее раздражение, в то время, как один взгляд той, которая совсем не похожа на окружающих меня женщин, состоящая из сплошной боли, с душой, вывороченной наизнанку, с простыми словами, тоже вывернутыми, словно пустые карманы – заставляет мое сердце бежать быстрее…»

Я уже открываю рот, чтобы попытаться убедить ее остаться, и мне плевать, в каком качестве она это сделает, как слышу непривычные уху, пугливые шлепки маленьких детских ног по деревянному паркету гостиной.

– Даша, – нерешительно начинает девочка, – ты видела, какой здесь холодильник! Пойдем, пойдем сейчас, я тебе покажу! Там столько еды! Все полки забиты!

Ребенок сжимает женскую ладонь, тянет, и просяще смотрит в глаза:

– Даш? … Даша!

«Сейчас она признается сестре… скажет, раскроет себя, и уйдёт!»

Секундное молчание… И ожидаемый ответ, решающий все:

– Конечно пойдем… – тут же отвечает «больше не Катя», включаясь в игру, соглашаясь примерить на себя роль моей жены, поддавшись детской непосредственности совсем незнакомой ей сестренки. – Вот не верю я, что у нас дома может где-то пахнуть едой!

– Пахнет, пахнет! – не унималась девочка, подпрыгивая вокруг нее от нетерпения. – Еще как пахнет! Спорим, что там есть все? Все-все вкусненькое, что я так люблю!