Чужак

Остаток магазина ушёл по канонирам. Пока я перезаряжался, выстрелить они всё-таки успели, но в пустоту. Ни о какой прицельной стрельбе речь уже ни шла. Да и с перезарядкой возникли проблемы. Утащить пушку в укрытие смогли, а вот чтобы вытолкать её перезаряженной обратно идиотов уже не хватало. Единственный, кто нашёл смелости на такой поступок, так и остался лежать рядом с пушкой.

В правой башне добровольцев продолжать огонь и вовсе не отыскалось. Я успел расстрелять ещё половину магазина в стрелков на стенах, и тут, наконец-то в дело вступила моя артиллерия. Оба фургона и стрелки доехали на позиции.

Перед битвой я битую неделю гонял канониров лично, пока не убедился, что рослые степняки могут не только выдернуть фургон с пушкой из грязи вручную, если он там вдруг застрянет, но и знают каждый винт, каждую заклёпку, переделанного Азиком станка. Оба залпа вдоль стрелковой галереи легли совсем как неделю тому назад по выставленным на те же позиции соломенным чучелам в нашем форте.

Пушечная картечь обладала крайне занятным воздействием на психику. Я сомневался, что залп реально задел хотя бы с полдесятка человек, но желание высовываться две жалких пушчонки отбили моментально. Здесь, где отродясь не видали пулемётов, гудение картечи над головой пугало не хуже миномётного обстрела. Я же продолжал методично бить всех, кто рисковал высунуться из-за укреплений.

Над полем боя раскатился новый сигнал. В дело вступили стрелки. Огневое прикрытие всё же позволило им добраться под стены и сформировать несколько ровных шеренг. Лучники давали мне желаемую плотность обстрела, мушкетёры — гарантировали, что ростовой щит арбалетчика уже не будет надёжной защитой. Любая попытка вести огонь с настенной галереи превратилась в самоубийство.

Будь у меня чуть больше стрелков, получилось бы обойтись даже без мушкетов. Дымари слишком поверили в неуязвимость фортов, и теперь жестоко за это расплачивались.

— Ну, всё, — я выдохнул и неторопливо перезарядился. — Хана им.

— Они бегут, — засмеялась Ирга. — Торопятся укрыться в башне. Как будто им это поможет!

Первые верёвки с крючьями уже зацепили фигурные зубцы стрелковой галереи. По стенам чуть ли не бегом двинулись рослые фигуры степняков. Когда основная масса их товарищей доехала к укреплениям, штурмовики уже отбили мост и ворота.

Никаких шансов у гарнизона после этого не осталось. Попытка удержаться в центральной башне лишь оттянула неизбежное. Вблизи наёмники проигрывали. Их гибели сопутствовали звуки разрозненных выстрелов и непрерывный яростный клич степняков.

Этому леденящему душу гибриду воя и улюлюканья позавидовали бы даже самые отпетые футбольные хулиганы. Остатки гарнизона он деморализовал не хуже артиллерийского обстрела.

— Идём, — я поднялся и неторопливо зачехлил карабин. — Пока доберёмся, они как раз успеют закончить.

— Поверить не могу, — Ирга оторопело смотрела на распахнутые настежь ворота форта. — Так не бывает.

— Одна маленькая поправка, — я подхватил с земли пенку, скатал, и запихнул в рюкзак. — Теперь бывает.

Флаг над фортом дрогнул и пошёл вниз.

К моменту нашего прибытия ряд окровавленных тел вытянулся у стены в ожидании дележа трофеев. Наши потери выглядели куда скромнее — несколько раненых и едва ли с полдюжины трупов.

— Я что-то не понял, — я задержался возле одного из наших убитых. — Его будто на куски рвали.

— Потвор, — ответила Ирга. — Они хорошие бойцы. Очень быстрые. Очень сильные. Даже лучшие воины не всегда могут стать настолько же хорошими бойцами, как они.

— Тот, в прошлом форте, не выглядел таким уж страшным, — я вспомнил недолгие мгновения нашего противостояния.

— Твоё оружие стреляет быстрее мушкета, — объяснила Ирга. — А потвор обычно успевает заметить, как работает замок — и уйти.

— Хочешь сказать, нас тогда спасла одна лишь его самоуверенность? — переспросил я.

— Да, — подтвердила Ирга. — Если бы не твоё ружьё, он бы просто убил нас всех и ушёл. А так — я даже не успела испугаться.

— Похоже, Витошу повезло отделаться одной только порезанной рукой, — богатая фантазия услужливо подсунула мне парочку неаппетитных гипотез о других возможных исходах того столкновения. — Напомни мне, чтобы я сказал ему пару слов о выборе подходящих противников.

— Хорошо, — согласилась Ирга. — Но постарайся его не обидеть. Южане слишком ненавидят потворов. Те считают их двуногой скотиной, годной только для стойла и постели. Для вольного мужчины большее оскорбление невозможно. Поэтому для южан убить потвора больше, чем доблесть.

Кажется, она и правда не поняла, что я тогда попросту недооценил противника, и границу между нашей жизнью и смертью провёл капсюль центрального воспламенения, а не какие-то мои бойцовские таланты. Ну что же. Очко в мою пользу, и повод крепко призадуматься о том, чего ещё я до сих пор не знаю о местных народах и обычаях, даже со всей заимствованной у Ирги памятью.