Чужак

— Тащите эту железяку в сторону кузницы, — я указал им на всё ещё неподвижного Азика и пыточный станок. — Там Азик сделает из неё пушечный лафет. Всё это время он может приказывать всё, что хочет. Скажет качать меха, будете качать, скажет гнуть железки — будете гнуть. Что ему делать, я уже объяснил. Еду вам принесут. Всё понятно?

Степняки переглянулись и невесело подтвердили, что всё поняли. Думаю, от пререканий их удержал только мой авторитет. С их точки зрения, такой пленник годился исключительно для зрелищной казни.

— Вы передумаете, когда увидите, как эта штука работает, — пообещал я. — Такого здесь ещё не было, и, я надеюсь, долго ещё не будет.

Ощущение стремительно утекающего времени давило на психику. Да, меня хотя бы слушались, но сделать предстояло слишком уж многое и слишком быстро. Нельзя прыгнуть из технологий шестнадцатого века сразу в конец восемнадцатого лишь потому, что мне этого хочется.

Но придётся.

Выстрел снаружи нарушил мои невесёлые размышления. За ним последовали крики, невнятный шум, и пара новых выстрелов. Я кинулся наружу.

— Открывай ворота! — крик раздался откуда-то сверху, от стрелковой галереи. — Уйдут же!

Знакомый голос. Кейгота вообще сложно перепутать. Выскочил я как раз вовремя, чтобы увидеть, как он запрыгнул на лошадь и выскочил через полуоткрытые ворота.

— Что за суета? — выпалил я прямо в лицо первому встречному.

— Гонцов спугнули, — раздосадованный дядька в форме наёмника сплюнул в сторону. — От форта кровью пахнет, они даже сигналам не поверили.

— Да чтоб его! — я бросился к воротам. — Этого мне только и не хватало!

Кейгот Сирота, разъярённый преследователь

Полукровки! Гнусное отродье шлюх, слишком трусливых, чтобы перегрызть себе вены! Я не знал никого, достойного большей ненависти. Даже проклятые дымари хотя бы оставались чужими. А предатели, цепные падальщики западных потворов, заслуживали только мучительной смерти.

Но почему, за какие заслуги боги даровали полукровкам такое чутьё? Гонцы ехали к форту, все трое, но именно полукровка забеспокоился первым. Я видел, как он поднял руку, и, начал что-то говорить спутникам. Наёмники Ленно прекрасные бойцы, но в степи они слепы, как новорожденные котята. Правильный сигнал рожка лишил их бдительности, но полукровка вновь заронил подозрение в сердца наёмников.

Мушкет будто сам по себе оказался в моих руках. На такое расстояние может стрелять лишь оружие проклятого чужака, но моя ненависть и обида за всех погибших соплеменников укрепили руку, и послали безжалостную пулю точно в цель. Полукровка упал бездыханным.

— Открывай ворота! — скрываться больше не имело смысла. — Уйдут же!

Ещё два безрезультатных выстрела над головой, и моя лошадь уже неслась по настилу моста. Другим стрелкам не досталось и тени моей удачи. Оба всадника стремительно удирали прочь, нахлёстывая лошадей. Оставалось лишь надеяться, что моя Звёздочка выносливее.

За спиной часто, выстрел за выстрелом, загрохотал дробовик. Всего лишь дробовик. Я видел, как раньше он смёл во дворе форта целый строй наёмников, будто гигантской метлой, но сейчас даже все таланты чужака не могли помочь ему попасть на таком расстоянии. А своё дальнобойное ружьё этот недоумок где-то забыл!

Гнедая одного из беглецов дёрнулась и гневно завизжала, но тут же прибавила в прыти вдвое. Одиночная дробина могла её разве что ужалить. Даже те, кому не повезло угодить под картечь дымарей на таком расстоянии, просто выковыривали её из неглубоких ранок после боя — и только.

Форт остался позади. Для меня исчезло всё, кроме двух беглецов. Те отчаянно пришпоривали лошадей, но моей вороной трёхлетке проигрывали. Шаг за шагом, одно мгновение за другим, Звёздочка настигала беглецов. Из всех моих лошадей я ценил её больше всего. Две недели горячки от стрелы в спину больше не казались чересчур дорогой ценой за такую лошадь.

Ещё немного, и я смог бы попасть ножом в любого из беглецов. Но те не собирались молча сдаваться. Блеснул полированными стволами пистоль. Один из беглецов кинулся навстречу мне. С такого расстояния не промазала бы и беременная старуха.

Я дёрнул поводья, и преданная мной Звёздочка вздрогнула, когда ей прямо в грудь ударили две пули. Я спрыгнул за мгновение до того, как она упала, и метнул нож в гнедую стрелка.

Она яростно завизжала и встала на дыбы. Всадник не удержался в седле. Я выхватил меч и бросился к нему. Раненая лошадь бросила его на произвол судьбы.

Удар за ударом я бил в оглушённого труса. Сейчас, без своего пистолета, он даже не мог толком защититься. Мои удары сломали его руку, будто сухую ветку. Даже широкий металлический наруч оказался бесполезен.

Меч окрасился кровью, но я продолжал бить, исторгая крик за криком из всё ещё живого тела.

Второй беглец скрылся, и догнать его не получилось бы ни у кого, но этот — получил сполна.

— Я не мешаю? — знакомый до ненависти голос вернул мне разум. Ну почему, за какие заслуги боги дали Вадиму язык народа? Клянусь, говори он с акцентом, как и подобает чужаку, я бы ненавидел его вдвое меньше!

— Нет, — я выпрямился и обтёр меч о траву. — Я уже закончил.