Чувства навыворот

— Анатольевич, погуляй! — велел он вдруг (ни с того, ни с сего) своему собеседнику, которого тут же словно ветром сдуло из-за стола. Спустя секунду мужчина кивнул на освободившийся стул. — Присаживайся!

Синицына так и застыла с широко распахнутыми глазами, совершенно не понимая, что происходит.

— Извините, я…

— Давай-давай! — поторопил ее мужчина, явно не желая слышать отказа. — Смелее!

Прилагая титанические усилия, дабы не выдать своего смятения, она подчинилась. Сократив разделяющее их расстояние, расположилась на противоположной стороне стола. Нервно сцепив в замок дрожащие пальцы, вопросительно уставилась на Красницкого-старшего. Александр Борисович выждал небольшую паузу, прежде чем огорошил вопросом:

— Силой взял или все по обоюдному случилось? Только честно сейчас!

Воздух в легких закончился. Дышать стало нечем.

Поперхнувшись собственной слюной, Ирина громко закашлялась.

— Чт… что? — прохрипела, оправившись от первичного шока. — Вы с ума сошли? Он бы никогда не… мы не… как Вам такое в голову пришло?

Мужчина продолжал невозмутимо буравить ее своим непроницаемым взглядом. Наконец одобрительно кивнул:

— Нет так нет — просто уточнил! Расслабься, детка! Вина?

— Спасибо! Не стоит.

— Да брось! Коллекционное — вы почти ровесники! Хоть пригуби!

Не обращая абсолютно никакого внимания на ее жалкий лепет, Александр Борисович наполнил бокал темно-бордовой жидкостью и протянул девушке.

Отчасти он был прав — ей не помешало бы сейчас расслабиться.

Шумно выдохнув, Ирина приняла фужер из его рук и сделала робкий глоток.

— Буду предельно честным, — Красницкий налил вина и себе, — я крайне обеспокоен тем, что увидел! И просто обязан предотвратить катастрофу!

— Простите, — пригубила чуть больше напитка, — я не понимаю…

— Понимаешь! Все ты понимаешь!

— Нет!

— Переспи с ним!

Бокал чудом не выпал из ослабевших дрогнувших рук.

Щеки вспыхнули болезненным румянцем. А в голове стало пусто и тихо.

— Как это… что? — прокряхтела, заикаясь.

— Детка, — Александр Борисович залпом осушил содержимое своего стакана, — он хочет тебя! А мой сын всегда получает желаемое! И тебя получит — вопрос времени. Не получит, так силой возьмет. Потому что однажды не сможет остановиться — до конца пойдет на поводу у своих инстинктов. Так будь умнее — сыграй на опережение! Проведи с ним ночь до того, как он окончательно слетит с катушек от желания, и навредит тебе!

Ирина схватилась за живот в приступе совершенно неадекватного истерического хохота.

— Вы что, совсем уже? Мало ли чего он у Вас хочет? — всхлипнула вновь. — А может, у меня парень есть? А может, я его люблю? Вы об этом не подумали?

— Так может? — невозмутимо. — Или любишь?

Во рту стало горько от подступившей желчи. Окончательно расхотелось допивать вино. Синицына демонстративно отодвинула бокал в сторону.

— Люблю! — огрызнулась, сотрясаясь от едва сдерживаемого гнева.

— Допустим! Верится с трудом, но допустим! — пристальный взгляд глаза в глаза. Испытывающий. Изучающий. Он будто на прицеле ее держал. Один неверный ответ, и последует выстрел. Контрольный. В голову. — Сколько?

— Что сколько? — переспросила Ирина, недоуменно вскидывая брови.

Мужчина подался вперед, наклоняясь к центру стола, и заговорщицки шепнул:

— Сколько денег ты хочешь, за ночь с моим сыном? Назови любую сумму — ЛЮБУЮ, и ты получишь ее! Получишь в ту же секунду!

Смысл сказанных слов дошел до нее далеко не сразу. На осознание понадобилось несколько мучительно долгих секунд. А потом… ей словно пчелиное жало вогнали в самое сердце. И провернули там пару раз для усиления эффекта. Ужас отпечатался на лице, но справиться с собственной реакцией Ирина была уже не в состоянии. Ее затрясло, как в сильнейшей лихорадке. Из глаз хлынули горькие слезы. Обидно. Очень обидно.

— Нет, зря я все же Славика козлом называла! — громко шмыгнула носом. — Он-то, оказывается, и не виноват ни в чем! У него этот ген — наследственный! И явно доминантный. По мужской линии!

Александр Борисович неожиданно расплылся в довольной улыбке, по достоинству оценив ее «чувство юмора».

— Полно тебе, милая! Не для себя же стараюсь — для сына!

— Ой, как благородно!

— Ну, так! — надменно. — Ты согласна?

Ирина скрипнула зубами, растирая по щекам остатки соленой влаги.

— А знаете, что? Да! Я согласна!

Возможно, показалось, но Красницкий словно разочаровался в ней в тот же миг. Внезапно стал… холодным и замкнутым. Изменился даже его голос, когда он сурово повторил:

— Ясно! Твоя цена?

Надменно вскинув подбородок, Синицына медленно встала со своего места.

— Хочу Вашу фамилию!

Мэр недоуменно прищурился:

— В каком смысле?

— Я проведу ночь с вашим сыном не раньше, чем смогу на законных основаниях называть Вас папой! Вашу жену — мамой! И в моем паспорте к тому моменту уже должна стоять Ваша фамилия! — чуть погодя язвительно добавила, копируя его недавнюю интонацию: — Согласны?

Вот теперь собеседник взирал на нее с невероятной гордостью.

С некой затаенной нежностью в глубине своих мудрых карих глаз.

— Зная, чья ты дочь, меньшего я от тебя не ожидал!

— Ой, спаси…

Замолчав на середине фразы, Ира насупилась, осознав кое-что: