Чувства навыворот

Последовало очередное скольжение. Более настойчивое. Более жесткое и ощутимое. Сопровождающееся громким утробным обоюдным шипением.

Синицына мертвой хваткой вцепилась дрожащими пальцами в плечи Красницкого и в момент нового поступательного движения (не иначе как обезумев окончательно и испытывая при этом странное удовольствие) прикусила мочку его уха. Видимо, зря.

Молодой человек начал вдруг задыхаться, до боли стиснув Ирину в своих стальных объятиях. Да так сильно, что воздух мигом вышибло и из ее легких. Вскинув голову и громко скрипнув зубами, он гортанно застонал в потолок. Все его мышцы превратились в камень, а тело скрутило в мощной… судороге?

Это длилось недолго. Меньше минуты. И когда закончилось, Слава осторожно поставил девушку на ноги. Отрешенно мазнул ошарашенным взглядом по ее лицу и глухо пробормотал:

— Нет…

Скулы парня порозовели, точно от смущения или невыносимого стыда.

— Бл*дь, так не бывает! — изумленно. Потерянно. С затаенным ужасом в глазах. — Как же я…

— Слав? Что с тобой?

Он отпрянул от нее, будто от прокаженной. Ничего не объясняя, ринулся к выходу. Уже стоя на пороге, бросил через плечо, даже не оборачиваясь:

— Оставайся здесь!

— Послушай…

— Я вернусь!

Глава 19

Ирина

Ноги, сделавшиеся вдруг ватными, больше ее не держали.

Едва за Красницким захлопнулась дверь, Ирина медленно опустилась на круглую кожаную кровать, до которой добрела с большим трудом.

Голова гудела. Перед глазами плыло. Приложив к пылающим щекам прохладные ладони, она беззвучно выдохнула, безрезультатно пытаясь успокоиться. Прийти в себя. Выравнять дыхание.

«Что сейчас произошло… между нами? Как мне все это понимать?»

Теперь Ирина дрожала вовсе не от страсти. А от дикого смущения и стыда.

Не выдержав, она крепко зажмурилась. Буквально до белых рябей в глазах.

Да толку ноль. Сознание все равно ускользало, услужливо оживляя в памяти минуты, проведенные в комнате отдыха. С ним. В его руках. В его объятиях.

И чем дольше она об этом думала, тем навязчивее становилось желание хорошенько приложиться лбом о стену. Или же провалиться сквозь землю.

Естественно, подобной радости, способной по щелчку пальцев избавить душу от угрызений совести, не случилось. Издав обреченный стон, Синицына распласталась на кровати, уставившись в одну случайную точку на потолке. В ушах отдаленным эхом звучал его голос. Бессвязные обрывки адресованных ей фраз, которые Ира с особым упорством пыталась проанализировать. Ну, или хотя бы правильно истолковать.

«Прикройся…»

«Я так больше не могу…»

«Пытаюсь не сдохнуть!»

«Нет, на стену я лезу по иной причине…»

«Вкусная Синичка!»

«Знать бы раньше…»

Еще он сказал, что хочет ее! Сильно хочет. И правдивость последнего заявления Ирина прочувствовала в полной мере. Собственным телом.

«Так это же получается, — размышляла, продолжая сверлить взглядом потолок, — выходит, я тебе… нравлюсь? По-настоящему нравлюсь?»

От нелепости собственного предположения она громко прыснула со смеху, торопливо прикрывая рот ладошкой. Подавилась слюной и закашлялась.

«Бред! Ну бред же в чистом виде! Невозможный, нереальный бред…»

Девушка замерла, став серьезной на миг. Сердце в груди сжалось до предела.

«А что, если это… действительно так? Что, если правда?»

Ирина резко села, настойчиво игнорируя подступившую к горлу тошноту. Увы! В его «особое» отношение к ней верилось с большим-большим трудом.

Потому что Славик и чувства — два совершенно несовместимых понятия.

Он никогда (НИКОГДА) ни с кем не встречался!

Спать — спал. Регулярно. Часто. И много, если верить сплетням, ходившим о нем среди прекрасной половины человечества. Но в отношениях не «засветился» ни разу за одиннадцать лет! Ни с одной.

Нет. В этих его переменах таилось нечто иное.

Совершенно иное. Вот только что?

Мнимая конкуренция с Чижом, быть может?

«Куда уж мне до твоего…»

«Я лучше, глупая! Неужели не видишь? Я — лучше!»

«Лучше… во всем! Доказать?»

— Да, — пробубнила вслух, — похоже на то!

Уперевшись локтями в колени, девушка обреченно уронила голову на грудь, вцепилась пальцами в свои густые волосы и дернула их до отрезвляющей боли, желая сильнее наказать себя за несусветную глупость.

«Пора остановиться. Мое вранье зашло слишком далеко! Я должна набраться смелости и рассказать Славику про Юру. Так будет… честнее!»

Машинально кивнула, всячески соглашаясь с правильностью своего решения. Как вдруг вспомнила еще одну фразу Красницкого.

Фразу, которой изначально не придала должного внимания, ведь по сути сама стала ее инициатором, спровоцировав на признание молодого человека.

И тем не менее, сколь печально бы это ни звучало, все сразу встало на свои места. Дыхание замедлилось. Картинка прояснилась.

Пазл в голове сложился, но так и не принес должного облегчения.

«Да! Я капец, как соскучился по своей игрушке!»

Кровь в жилах заледенела. Игра воображения, но ей показалось, что даже стены с характерным громким хрустом покрылись тонкой коркой льда, а температура воздуха опустилась до невозможно низких показателей.