Чумные псы

— Значит, ты сама туда его отвезла? Взяла деньги и на себя их потратила, так? Дальше!

— Когда вы ко мне приехали, я сразу поняла, что, если скажу вам, что… что мой брат выжил… вы отправитесь к нему, и он узнает от вас, что произошло. Потом я увидела, что вы считаете его мертвым, ну, я возражать и не стала… А по-вашему, как я должна была поступить? Уйдите, мистер Драйвер, я вас боюсь…

— И правильно делаешь, свинья двуногая. Все, ухожу, надоел мне этот гадючник. Да, кстати, можешь радоваться, я отсюда еду прямо к твоему брату в больницу. И не стоит меня провожать, спасибо. — Оставив ее заливаться слезами на стуле в прихожей, Дигби Драйвер захлопнул входную дверь и быстро зашагал по дорожке к воротам. Его сопровождало очень странное ощущение. Некоторая толика негодования, которое он чувствовал, была обращена на него самого.

* * *

— Но это попросту невозможно, — произнес майор Одри. — Рэйвенгласс?.. Нет, тут точно какая-то ошибка! Там, должно быть, видели других собак. У страха глаза велики, знаете ли.

— А как насчет того, чтобы предложить одной из вертушек смотаться туда, сэр? — предложил полковой старшина. — У пилота это три минуты займет, и он все как есть вам доложит. И выдвинемся без задержки, если вдруг что. Если в Рэйвенглассе действительно наши собаки, бежать им оттуда все равно некуда. А мы поспеем туда не позже одиннадцати тридцати.

— Дельная мысль, — сказал Одри и поставил недопитую чашку на стол. — Мистер Гиббз, сколько до Рэйвенгласса по шоссе?

Старшина справился по карте.

— Около десяти миль, сэр.

— Значит, после погрузки в машины на дорогу потребуется минут двадцать пять. Сержант Локьер, пожалуйста, вызовите капитан-лейтенанта Эванса! Я хотел бы сам с ним переговорить.

* * *

— Это была одна из тех мух, что вылетают из моей головы, Рауф.

— Ну и муха! Я со страху чуть не обделался! Я уж думал, она свалится прямо сюда и нас обоих прихлопнет! Один рев чего стоит…

— Нам теперь негде прятаться, Рауф. И бежать некуда. Что делать будем?

— Надоеда, муха возвращается! Бежим скорее, бежим!

Жуткий вихрь распластал по земле кусты, гулкое «так-так-так» лопастей похоронило все прочие звуки. Чутье, зрение, слух — все исчезло, смытое страхом, захлестнутое им, как зеленая трава и ветки разливом бурного ручья. Надоеда и Рауф со всех ног удирали по разъезжавшейся гальке — туда, где раскинулись мокрые пески и в широких лужах плавали бурые водоросли, оставленные отливом.

— Сюда, Надоеда, скорей!

— Нет, не туда! За мной, Рауф!

— Нет! Нет! — Кишечник черного пса все-таки опорожнился от ужаса. — Куда угодно, только подальше от людей! Смотри, вон они! Они наблюдают за нами! Я не хочу обратно в бак с железной водой! Я ни под каким видом туда не пойду!..

Во время прилива между берегом Рэйвенгласса и полуостровом Дригг плещется добрая четверть мили воды. Однако в пору отлива Ирт и Майт текут в узкой промоине посреди песков, и можно перебраться на ту сторону, почти не замочив ног. Когда вертолет развернулся и повис в сотне ярдов от беглецов, Рауф, вместе с мчавшимся по пятам Надоедой, подбежал к речному руслу, бросился вниз, оттолкнулся от дна, потерял опору, начал барахтаться, вскинул голову, снова нащупал дно, зацепился за берег, подтянулся и выскочил на сушу.

Кое-как отряхнувшись, он начал оглядываться. В нескольких ярдах валялось мокрое тельце мертвой чайки, видимо, оставленное отступившей водой. У самого Рауфа кровоточила задняя лапа — он даже не помнил, где поранил ее. Надоеду снесло течением, но он прибился к большому камню и уже выбирался на берег. Вертолет висел на одном месте. А впереди одна за другой высились отглаженные ветром дюны, и на фоне неба раскачивался песчаный тростник.

— Вон там нет людей, Надоеда! Бежим туда!

И они снова помчались. Между пальцами забивался холодный мокрый песок, ветер сдувал с дюн крупинки и бросал их в глаза и ноздри. Где-то впереди разбивался о берег прибой и хрипло кричали чайки.

— Рауф! Смотри!

Рауф резко остановился. Жесткая шерсть на его хребте начала подниматься дыбом.

— Это море, Рауф, — сказал Надоеда. — Лис рассказывал мне о нем в тот день, когда я вышел из своей головы. Я вспомнил, что он говорил. «Соль и водоросли. И жуткая уйма воды». А я не мог в толк взять, что это за место такое, где сплошная вода. Смотри, она все время движется…

— Движется, но не живая, — зарычал Рауф. — Это один из их проклятых баков! Они весь мир в один сплошной бак превратили! Сказал бы мне кто, я бы не поверил!

— А песок все равно приятный и теплый, — сказал Надоеда, укладываясь возле подножия дюны. — И ветер не задувает. И людей нет.

Он свернулся калачиком, и песня волн стала причудливо отдаваться в глубоком рубце вдоль черепа.