Чумные псы

Куда же они отправились тем поздним вечером, когда покинули поля Лонг-Хауса в долине ручья Тарн-Бек, что в Даннердейле, вскоре после того, как Грелка Билл произнес в палате общин вдохновенную речь и воздушных десантников начали размещать на постой в Конистоне? Наши герои двинулись к югу, навстречу ветру, несшему запахи морской соли, водорослей и овец, ибо этот ветер показался им единственной путеводной ниточкой в негостеприимной тьме, распростершейся на множество миль вокруг. Вскоре после того, как они тронулись в путь, зарядил дождик. Надоеда с Рауфом еще не успели миновать Ситуэйтскую церковь и обогнуть поля Ньюфилда, когда реденький дождик усилился до настоящего ливня. К тому же Рауф заартачился, наотрез отказавшись форсировать клокочущий и ревущий ручей, протекавший позади старого школьного здания. Вместо этого он двинулся вниз по течению, держась правого берега, и шел вдоль ручья до того места, где тот ныряет под шоссе, ведущее на Ульфу. Дорога здесь открытая и прямая, но собак выручила кромешная темнота. Они пошли вдоль полотна, пытаясь хоть как-то укрыться от непогоды у каменных стен, огораживавших придорожные поля. Примерно через милю, мокрые, озябшие и очень голодные, они достигли Холл-Даннердейла. Здесь на них принялись лаять псы Роберта Линдсея, и Надоеда с Рауфом спешно двинулись дальше вперед, вновь приблизившись к заправке и домику сестер Доусон у моста через Даддон. В темноте почти ничего нельзя было рассмотреть, а дождь приглушил все прочие запахи. Поэтому они так и не узнали то место, где Надоеда выскользнул из рук мистера Пауэлла, а заодно и из недр собственной головы. Им было не до подобных открытий — все прочие чувства заслоняло ощущение полной безнадежности, помноженное на страх. Безнадежность была хуже холода и сырости штормовой ночи, она тяготила пуще пропитанной водой шерсти. Идя вдоль шоссе, они не встретили ни единой попутной или встречной машины, хотя и ни разу не остановились в поисках убежища от ветра и дождя.

Рауфу, пожалуй, пришлось особенно худо. Его со всех сторон окружали звуки бегущей воды, от струек, журчавших под лапами, до отдаленного рева поднявшегося в берегах Даддона. Все вместе казалось ожившим кошмаром, напоминавшим ему о пережитых муках и страхе. Что до Надоеды, гул ветра отдавался у него в ушах тяжелым пыхтением разогнавшейся своры и далекими криками смертного отчаяния и боли.

Лишь когда в рассветных лучах мало-помалу начала тускло блестеть мокрая трава и стало видно, как колышутся на ветру кусты, псы сделали короткий привал. Их укрыл от бури могильный камень Линдсея, что напротив входа в церковь Ульфы.

Примерно через час после восхода солнца грязные и мокрые беглецы были замечены. Их, выглянув в свой садик, увидел Рой Гринвуд, бывший покоритель Гималайских гор и инструктор по волевой и физической подготовке, а ныне — приходской священник Ульфы и Ситуэйта. У Роя было в обычае вставать затемно и часа два молиться, прежде чем приступать к завтраку и своим каждодневным обязанностям. Так и вышло, что он стоял на коленях, беседуя с Господом о грехах и горестях этого мира и о всех бедах бесчисленных жертв, разумных и неразумных, — и неожиданно, покосившись в окно, рассмотрел двоих беглецов. Чумные Псы жались один к другому под голыми ясенями, где на подвешенной косточке раскачивались синицы, а внизу наступали на берега бурые волны быстрого Даддона.

Тут надо сказать, что Рой был очень мало осведомлен об эпопее с собаками. Он не мог себе позволить каждый день покупать «Лондонский оратор», и вдобавок у него была уйма дел поважнее, чем чтение подобных изданий. Он навещал больных, одиноких, переживающих горе, он помогал управляться с овцами то одному фермеру, то другому. Конечно, его ушей не минули кое-какие глухие местные слухи, но сейчас он о них даже не вспомнил. Рой увидел только изголодавшихся собак, которые явно были в беде.

Выйдя наружу, он попробовал подозвать их, но они к нему не пошли. Тогда священник вернулся в дом и отначил бо́льшую часть от собственного завтрака, добавив к этому все немногочисленные объедки, какие смог найти в мусорном ведре. Все это он вынес наружу и, поскольку собаки так и не решились к нему подойти, удалился за дверь.

Когда часа через полтора Рой на почти голодный желудок отправился в Ситуэйт, он увидел, что еда бесследно исчезла. Как и собаки.

Позже выяснилось, что он был последним из людей, кто близко общался с псами прежде, чем эта история завершилась. И единственным (не считая мистера Эфраима и Веры Доусон), кто за все время, пока они были в бегах, проявил к ним хоть какую-то доброту.