Чумные псы

Мистер Пауэлл смотрел на широко распростертые крылья паривших в небе чаек. Птицы стремительно мчались в воздушном потоке и в то же время оставались на месте. Такое вот сочетание движения и покоя, напоминавшее маленький водоворот в ручье. Последние слова доктора Бойкотта никак не повлияли на мнение мистера Пауэлла о происходящем — поскольку, в общем-то, они ничего не добавили к услышанному им ранее. Мистер Пауэлл по натуре не был бойцом, вдобавок его с детства приучили уважать старших и априори исходить из того, что их мнение по большому счету верно и дальновидно. Он привык не бороться с ними, а сотрудничать и принимать то, что ему говорили.

— Я только вот что хочу сказать, шеф, — неожиданно вырвалось у него. — Мне… как бы это сказать… крайне нежелательно было бы уезжать прямо сейчас. Вы же понимаете… столько хлопот… все кувырком… У меня обстоятельства… как бы объяснить… личного свойства.

Доктор Бойкотт молча разглядывал лежавший на столе блокнот. «Что за обстоятельства могут у него быть? — гадал он про себя. — Подружка на стороне? Тайная гомосексуальная связь?» Он знал мистера Пауэлла как человека несколько незрелого и бесхитростного и очень надеялся, что тот не скажет сейчас ничего такого, от чего станет неловко. Однако мистер Пауэлл, судя по всему, продолжать вовсе не собирался.

— Могу лишь повторить вам, — помолчав, вновь заговорил доктор Бойкотт, — что вы имеете полное право лично переговорить с директором, если хотите. Уверен, он не откажет вам во встрече. Вы у нас очень хорошо поработали, в этом ни у кого нет ни малейших сомнений. Мы все желаем вам успехов, и лично я не сомневаюсь, что у вас впереди большое будущее в науке. И, кстати, никто не говорит, что вы должны прямо сейчас бросить все и уехать. Надеюсь, вы это понимаете? — И он улыбнулся. — Нам просто нужно подыскать вам работу, наилучшим образом соответствующую вашим возможностям и вашему потенциалу. Так что вам совершенно не о чем беспокоиться. Подумайте об этом в выходные, и, если пожелаете, в понедельник мы продолжим разговор… Хотя, честно говоря, я не знаю, что еще добавить к сказанному. — Он вновь помолчал, потом продолжил: — Кстати, мы раздобыли новую собаку для экспериментов с погружением в воду, так что, прежде чем вы нас покинете, можно будет запустить новую серию опытов. Не могли бы вы поднять документацию по первой собаке — я имею в виду бывшего семь-три-второго? На этом позвольте распрощаться с вами до понедельника. И, мистер Пауэлл, постарайтесь за выходные как следует отдохнуть!

— Хорошо, шеф. Постараюсь. Спасибо. Спасибо большое. Всего доброго.

Мистер Пауэлл вышел за дверь и молча пошел по длинному коридору, засунув руки в карманы и при каждом шаге ступая с пятки на носок, как порой делают люди в состоянии глубокой задумчивости. Однако ни о чем определенном он не размышлял и даже сам не смог бы сказать, где сейчас пребывают его мысли. Ему навстречу попался Том, который тащил длинную проволочную клетку с морскими свинками, и мистер Пауэлл посторонился, уступая ему дорогу. В дальнем конце коридора он помедлил возле окна, выходившего на ручей, — тот разлился после дождя, скрыв травяные кочки и поросли болотного мирта вдоль берегов. На глаза молодому ученому попалась низкая ветка, свисавшая в воду. Течение гнуло и тянуло ее, она выпрямлялась, стряхивала капли и снова погружалась в воду. Мистер Пауэлл праздно задумался о том, как долго длится это качание и когда наконец упругость ветки будет исчерпана. Потом вытащил из кармана секундомер и от нечего делать замерил длительность цикла. Тот оставался постоянным в течение целой минуты и составлял три целых и четыре десятых секунды. «Отлично, веточка, — сказал он себе. — Гнешься, но не сдаешься…»

Пройдя затем в лабораторию номер четыре, мистер Пауэлл снял белый халат, вымыл руки и приготовился идти домой. Положил в кейс газету, спрей для носа и авторучку, едва не забытую на столе, добавил скляночку концентрированной кислоты, необходимой для хозяйственных нужд (она нередко бывала ему нужна, а покупать выходило дороговато), и кое-какие бумаги, которые он собирался просмотреть за выходные.

Уже облачившись в уличную одежду, он вдруг сорвал с себя непромокаемый плащ, быстро прошел к центрифуге и распахнул створки. Цилиндр, удерживаемый специальной скобой, стоял в дальнем углу. Оттуда не доносилось никаких звуков, но у вентиляционных отверстий виднелись капельки влаги. На дощечке рядом с цилиндром значилось, что уже миновали сорок первые сутки. Мистер Пауэлл открепил тяжелый цилиндр, поднял его обеими руками, перенес на деревянную скамью и отвинтил крышку.

Обезьянка внутри сидела скрючившись в позе эмбриона, подтянув колени и уткнувшись в них подбородком. Она никак не отреагировала на поднятие крышки и появление в поле зрения человека. Из цилиндра исходил смрад, смешанный с запахом дезинфицирующего состава.