Чумные псы

Он поднимался по юго-западному склону холма Брим-Фелл и, добравшись до нижнего края тумана, немного помедлил, прежде чем нырнуть в густую белую мглу. Ветер негромко вздыхал, гоня с места на место влажные клубы, и угрюмое безмолвие вдруг показалось Надоеде еще враждебнее обычного. И небо, и озеро пропали из виду, и даже слух как будто начал его подводить, ибо откуда-то снизу, издалека, до него вдруг донесся собачий лай. Гавканье было возбужденным и нетерпеливым, словно человек-пахнущий-табаком вышел к псам с ведром корма.

«Так оно, наверное, и есть, — сказал себе Надоеда. — Ох, как я хорошо помню время кормления, и немудрено… а с этим лаем вообще все так оживает! Конечно, мне лишь мерещится, в точности как мой бедный хозяин, когда я временами якобы вижу его… Да, так куда же это я шел? И… и что это за человек сюда приближается? Что-то не нравится мне его запах».

Со всех сторон окруженный туманом, он ступал по тощему, выгрызенному овцами дерну Брим-Фелла. Уже были слышны приглушенный топот башмаков, поскрипывание кожаных ремней и размеренное дыхание. Фокстерьер быстро спрятался, распластавшись за торфяной кочкой, и весьма вовремя. В тумане замаячил силуэт крепкого, целеустремленно шагавшего молодого мужчины. Человек был сплошь увешан какими-то трубками и стеклянными линзами на ремешках. За спиной у него виднелся длинный узкий мешок, шею кутал шарф, а пальцы одной руки сжимали раскрашенную бумажку. На какой-то миг он повернул голову прямо туда, где прятался Надоеда, и пес, сам не ведая почему, еще крепче вжался в землю и плотно зажмурился, давая человеку пройти мимо.

Он еще лежал так, не смея пошевелиться, когда в далеком лае зазвучало подобие колыбельной.

Весь в паутине и пыли,
Твой бедный разум покорежен…
Когда навек уйдешь с земли,
Тебя ничто не потревожит.
Отринешь боль, отринешь ложь
И все потребы жизни плотской.
«Хозяин, где ты?» — позовешь
В последний раз. И Тьма сомкнется.

— Надеюсь, что так не случится, — сказал Надоеда. Ослабевший от голода, он, закрыв глаза, чуть не заснул на мягком торфе. — Надо научиться поменьше обо всем переживать… так я думаю. Мы — всего лишь псы, а это скверный мир для животных, как постоянно твердит Рауф… Э, да тут, я смотрю, тесно становится! Кого это еще сюда несет? Погодите-ка… нет, не может быть!

Туман клубился и перетекал, мокрая трава шевелилась, и Надоеда окончательно уверился, что спятил и перестал отличать реальность от бреда, ибо из тумана и ветра у него перед глазами внезапно выткался лис. Он прихрамывал и тяжело, хрипло дышал, волоча хвост, глаза были выпучены, живот облеплен грязью. Оскалив зубы, вывалив дымящийся язык, лис оглядывался туда и сюда, напряженно прислушиваясь и нюхая воздух. Когда Надоеда вскочил ему навстречу, он лязгнул зубами, шарахнулся и хотел бежать прочь, но фокстерьер легко догнал его.

— Лис! Лис! Это же я, Надоеда! Ты что, не узнал меня?

Лис остановился и обернулся к Надоеде, глядя на него каким-то странным, отчужденным взором. В его запахе читался смертельный ужас.

— A-а… да, это ты, приятель… Ты это… удирай отсюда давай, а то вместе со мной враз соскочишь во Тьму… — Изумленный терьер ничего не ответил, и лис резко, напряженно добавил: — Беги давай, дружище, не то пропадешь!

Затем он рухнул наземь, тяжело, загнанно дыша и пытаясь отереть о траву забрызганную грязью морду.

— Лис… да что с тобой? Что случилось?

— А сам не слышишь, как заливаются эти ублюдки? Подует ветерок, отнесет туман, и ты их увидишь. Одна беда — они тебя тоже… Говорю, живо убирайся! Катись!

— Лис, пошли лучше со мной! Побежали! Там, внизу, Рауф нас ждет! Мы тебя спасем! Бежим, лис!

Со склона опять донесся многоголосый лай. Он звучал ближе прежнего, и теперь был различим голос человека, понукавшего свору. Ему отвечали голоса других людей, более далекие.

Лис мрачно усмехнулся.

— Ты разве еще не понял, дружок, о чем болтают эти ублюдки? «Я первый порву ему брюхо!» Я семь миль уже от них удираю, но, чувствую, мне от них не оторваться. Я ждал, что нынче утром подморозит, — тогда их бы не выпустили. Я ошибся. А мы, лисы, обычно ошибаемся один раз в жизни.

— Лис, лис, но мы наверняка сумеем тебе как-то помочь!..

— Не напрягайся. Я уже знаю, что со мной будет… Хреново, конечно, но во Тьме все сразу кончится. Знаешь, я ведь не Тьмы боюсь, а их оскаленных пастей… Слыхал присказку: «Нет слишком скверной смерти для лиса»? Вот так оно со мной скоро и будет… Я не жалуюсь. Умру уж лучше как лис, уйдя во Тьму, без этих ваших белых халатов с их баками и проводами! Попрощайся от меня с громилой. Славный он парень, овец резал что твоя бритва… Так и скажи ему!