Читаем Чтобы все спаслись. Рай, ад и всеобщее спасение полностью

Так что мы и впрямь не можем знать, рассматривал ли Иисус гееннский «огонь» – который сам по себе, разумеется, лишь образ – как огонь уничтожения или же как огонь очищения; его метафоры можно истолковать и в том, и в другом смысле. В подтверждение первого варианта можно указать на образы полного уничтожения, которыми часто пользовался Иисус, такие как засохшие ветви, плевелы или мякина, сжигаемые в печах, не говоря уже о его словах, что во власти Бога погубить и тело и душу в геенне (Мф 10:28). В подтверждение же второго варианта – который, кстати, может объяснить эти будто бы описывающие уничтожение образы ничуть не хуже – имеются те метафоры из числа используемых Иисусом, которые, по-видимому, подразумевают, что у наказания грядущего века будет лишь ограниченная продолжительность: если тебя бросят в темницу, ты «не выйдешь оттуда, доколе не отдашь последнего кодранта» (Мф 5:26; ср. Лк 12:59); немилосердный раб предается «истязателям, доколе не заплатит всего, что должен» (Мф 18:34). Кажется, к этому «доколе» стоит отнестись с известной серьезностью. Сюда же следует добавить, что одни дурные рабы «биты будут много», тогда как другие «биты будут мало» (Лк 12:47–48). Думаю, нам не обязательно предполагать, что слушатели Иисуса были настолько опередившими свое время математиками, что могли предвидеть открытие бо́льших и меньших бесконечных множеств. Ну и, конечно же, «каждый огнем осолится» (Мк 9:49). Этот огонь явно есть огонь геенны, но соление здесь есть образ очищения и сохранения – ибо «соль хороша» (Мк 9:50). Мы могли бы даже найти некоторое подтверждение очистительному представлению о геенне в особенности греческого языка Мф 25:46 (стих, якобы неопровержимо свидетельствующий в пользу инферналистской ортодоксии), где «наказание» последнего дня передается не словом τιμωρία (timōria), обозначающим собственно карающее правосудие, а словом κόλασις (kolasis), обозначающим собственно исправительное наказание. Правда, в поздней Античности слово kolasis, по-видимому, стало обозначать судебное наказание любого рода: засвидетельствованы различные употребления этого слова. Однако образованные авторы еще в течение столетий после времени Христа ощущали и отмечали в этом слове особый оттенок исправительного, а не карательного наказания.

Конечно, остается еще один вариант: что в учениях Христа геенна была местом не уничтожения и не очищения, а скорее вечного осознаваемого мучения в огромной пыточной камере, придуманной Богом любви (по-видимому, чтобы доказать величие этой любви). По правде сказать, я не нахожу в Евангелиях ничего такого, что заставило бы верить в это. В целом я считаю, что многообразие и явную несовместимость между собой метафор, которые Иисус использовал в своем служении для описания грядущего Века, следует рассматривать как запрет на любые догматические заявления по этому вопросу. Однако замечу, что идея вечного наказания для осужденных – в смысле не просто заключительного наказания, но также бесконечно длящегося мучения, – по-видимому, имела некоторые важные прецеденты в литературе межзаветного периода, например в 1 Книге Еноха, а также, возможно, в некоторых ранних школах раввинистической мысли. Но я не нахожу в этом никакого основания полагать, что яркие и драматичные образы исключения, которые Иисус использует для описания судьбы отверженных при наступлении Царства, – запертые на засов или на замок двери, ночная тьма за пределами пиршественного зала, вопли отчаяния и скрежет зубов от разочарования, гнева или мучения – соответствуют какому-то действительному положению дел или некоему особому вечному посмертному состоянию про́клятых, избавиться от которого нет никакой надежды. Я даже не склонен полагать, что «непростительная» хула на Духа, упомянутая во всех трех синоптических Евангелиях, есть нечто непременно заслуживающее вечного наказания – будь то бесконечное мучение или окончательное уничтожение, – а не просто что-то необходимым образом требующее вместо прощения очищения. Тексты Евангелий попросту не содержат никаких явных утверждений относительно места или состояния бесконечного страдания; полное же отсутствие подобного понятия в Павловом корпусе (как и в Евангелии от Иоанна, и в других новозаветных посланиях, и в самых ранних христианских документах послеапостольской Церкви, таких как Дидахе и писания «мужей апостольских» и т. д.) делает само это представление почти столь же подозрительным в историческом отношении, сколь и отталкивающим в моральном. С совершенной уверенностью можно сказать лишь, что вчитывать в эти тексты либо традиционное представление о двояком вечном посмертном уделе, либо развитое римско-католическое представление эпохи Высокого Средневековья об абсолютном различении «ада» и «чистилища» было бы либо (в первом случае) простой догматической бездумностью, либо (во втором) проявлением полнейшей исторической безграмотности.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь со смыслом

Триумф христианства. Как запрещенная религия перевернула мир
Триумф христианства. Как запрещенная религия перевернула мир

Наш мир еще не видел более фундаментального и значительного культурного преображения, чем покорение западной цивилизации христианством. Триумфальная христианизация Римской империи стала величайшей исторической победой когда-то запрещенной религии, приверженцев которой преследовали и подвергали мученической смерти. Новая книга всемирно известного исследователя Библии и историка раннего христианства Барта Эрмана – это описание того, что произошло, когда церковь слилась с имперской властью. В своем рассказе Эрман избегает как победных реляций о росте влияния и усилении власти церкви, так и напрашивающихся после знакомства с историческими фактами обвинений христиан в варварстве и вандализме по отношению к разрушенному и утраченному бесценному культурному наследию древней языческой культуры. Он задается вопросом и пытается дать на него объективный ответ: как маленькая горстка последователей Иисуса из Назарета сумела обратить в свою веру огромную и мощную империю?

Барт Д. Эрман

Справочники
Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хитченс, Деннет
Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хитченс, Деннет

Великие ученые и интеллектуалы нашего времени Ричард Докинз, Кристофер Хитченс, Сэм Харрис и Дэниел Деннет однажды встретились за коктейлем, чтобы честно обсудить судьбу религии. Видео их беседы стало вирусным. Его посмотрели миллионы. Впервые эта эпохальная дискуссия издана в виде книги. Это интеллектуальное сокровище дополнено тремя глубокими и проницательными текстами Докинза, Харриса и Деннета, написанными специально для этой книги. С предисловием Стивена Фрая.Ричард Докинз – выдающийся британский этолог и эволюционный биолог, ученый и популяризатор науки. Лауреат литературных и научных премий. Автор бестселлеров «Эгоистичный ген», «Расширенный фенотип» и «Бог как иллюзия».Кристофер Хитченс – один из самых влиятельных интеллектуалов нашего времени, светский гуманист, писатель, журналист и публицист. Автор нескольких мировых бестселлеров, среди которых «Бог – не любовь».Дэниел Деннет – знаменитый ученый-когнитивист, профессор философии, специалист в области философии сознания. Деннет является одной из самых значимых фигур в современной аналитической философии. Автор книг «От бактерии до Баха и обратно», «Разрушая чары» и других.Сэм Харрис – американский когнитивный нейробиолог, писатель и публицист. Изучает биологические основы веры и морали. Автор бестселлера «Конец веры». Публикуется в ведущих мировых СМИ: The New York Times, Newsweek, The Times.Стивен Фрай – знаменитый актер, писатель, драматург, поэт, режиссер, журналист и телеведущий.

Дэниел К. Деннетт , Кристофер Хитченс , Ричард Докинз , Сэм Харрис

Религиоведение / Научно-популярная литература / Образование и наука
Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки
Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки

Однажды биологические часы остановятся. Во что верить, когда точно знаешь, что конец неминуем? На что можно надеяться, если больше не готов слушать благочестивые сказки? Критики называют Джона Шелби Спонга самым лютым еретиком ХХ века. Сторонники – предтечей новых глобальных сдвигов в религиозном мировоззрении. Эта книга – первая возможность для русскоязычных читателей познакомиться с идеями одного из блестящих интеллектуалов нашего времени, задающего направление всем самым интересным богословским спорам сегодня. Торжественно-печальная симфония, сочиненная старым мастером на исходе жизни, монументальное кредо, проникновенная исповедь, глубокое представление взглядов интеллектуально честного христианина на жизнь и смерть.

Джон Шелби Спонг

Философия

Похожие книги