Чтобы все спаслись. Рай, ад и всеобщее спасение

Предлагаемый мною в этой книге аргумент заключается, таким образом, не в том, что мы не можем отвергнуть Бога, но лишь в том, что мы не можем сделать это с совершенной свободой. Способность выбора сама по себе не есть подлинная свобода воли. Душевнобольной в каком-то смысле обладает гораздо бо́льшим диапазоном реальных возможностей, чем здоровый человек, но лишь потому, что он или она обладает также гораздо меньшей свободой. Душевнобольной мог бы внезапно решить броситься в горящий дом, чтобы ощутить, каково это – умереть в огне; здоровый же человек, поскольку он может составлять рациональное суждение о том, что может и что не может удовлетворить его природу, лишен столь широкой «свободы».

Рассмотрим, к примеру, классический рассказ «Невеста или тигр?» американского писателя Фрэнка Р. Стоктона. Молодой красавец-придворный, имевший наглость завести роман с дочерью своего царя, должен, согласно вынесенному ему приговору, выйти на арену и открыть одну из двух дверей (по своего выбору). За одной ожидает свирепый и голодный тигр, готовый пожрать его; за другой – прекрасная дева, готовая стать его женой. Это единственные возможные для него два исхода. И он не знает, какая из дверей какая. Однако принцесса, наблюдающая за происходящим из галереи, смогла выяснить, какая дверь ведет к какому исходу, и незаметно для других она дает ему знак открыть ту, что справа. Отправила ли она своего возлюбленного на смерть, поддавшись ревности, или же послала его в объятия другой женщины, поддавшись своей любви к нему, – этот вопрос рассказ оставляет открытым. Но мы можем упростить эту историю. Пусть молодой придворный может выбирать между дверью, за которой всё еще таится тигр, и дверью, за которой ожидает девушка его мечты (например, сама принцесса). Прежде всего, какую из дверей он должен хотеть открыть? Если он в совершенно здравом уме и если исключить что-либо неожиданное, тогда, очевидно, вторую. Надеюсь, никто не станет спорить с тем, что одним из условий, позволяющих ему в этих обстоятельствах принять подлинно свободное решение, является то, что он не страдает какой-нибудь разновидностью слабоумия, делающего его неспособным решить, что́ лучше: быть растерзанным диким зверем или счастливо жениться на женщине, которую он любит. Но это означает также, что его свобода – то есть его свобода от заблуждения – уже уменьшила диапазон его возможных предпочтений до лишь одного из двух исходов. Далее, однако, нужно задать более важный вопрос. При каких условиях наш придворный может осуществить подлинно свободный выбор: зная или не зная, какая из дверей какая? Очевидно, когда знает. Иначе всё оказывается делом случая, и выбор молодого человека есть решение наугад, к которому его вынуждают обстоятельства. Следовательно, чем больше он знает, тем свободнее он становится; но в то же время чем свободнее он, тем меньше возможность выбора и тем более неизбежен тот выбор, который он сделает. На самом деле дальнейшее вообще не есть «выбор» – именно потому, что это чисто свободное движение мысли и воли к цели, которой он поистине желает. Он избавлен от необходимости выбирать наугад, и потому его собственная свобода направляет его к неизбежной конечной цели.