Что-то пошло не так

– Видишь, что ваши натворили? Мин на дорогах понатыкали, растяжек, вот и подорвались вы. Скажи спасибо, что живой остался, да ещё вот мальца благодари – это он взрыв услыхал, потом ко мне прибежал и сюда идти заставил, чтобы посмотреть, может, выжил кто, случаем… Наши, деревенские, уже давно в эту сторону носа не кажут – на мину напороться боятся. Да… Дела… Остальные твои напарники уже того… представились. Уже на небесах…

– В пекле они, гады, горят! В аду! С чертями вместе жарятся!.. – в сердцах произносит Саня.

– Ты не обижайся на ребятенка, мил человек, прав он. Делов вы натворили – немерено, до конца жизни не расхлебать. У него, – кивает старик на своего молодого напарника, – давеча отец с мамкой погибли, на мине подорвались. Тоже на этой дороге. Сам он остался, один… Один, как палец…

В кармане оживает телефон. Кто бы это мог быть? Неужели Наталья? Сутки назад, когда Богдану пришла повестка, жену с детьми он отправил на Кубань, от греха подальше. Вчера ночью они сообщили, что пересекли государственную границу. Говорить сейчас с родными не хотелось, но телефон, будто заведённая пластинка, звонил и звонил, не умолкая. А может, это вовсе и не Наталья, может, звонят из военкомата, беспокоятся, прибыл ли на место? Он пытается вынуть из-под себя затёкшую руку, но тщетно.

– Ты чего трубку не берешь? – сердито спрашивает подросток.

– Аа-а, так ведь он не может, – догадывается старший, помогая Богдану освободить руку. – Удивительное дело, однако: шестерых – всмятку, а этому хоть бы что – ни единой царапины!

Телефон наконец замолкает. «Наверное, батарея разрядилась», – отмечает он равнодушно.

– Повезло тебе, мужик, ох, повезло… Видать, в рубашке родился. Или дела на земле оставил… недоделанные…

Со стороны дороги слышится пронзительный визг тормозов, и через мгновение, лихо развернувшись на сто восемьдесят градусов, возле них останавливается старая «копейка». Из нее проворно выныривает широкоплечий молодой человек.

– Ну, чё там, дядь Лёш? Подорвались, ссуки? Сколько было? Все готовы?

Обескураженно присвистывая, мужчина быстро обходит догорающий «минивэн».

– Да… Врачам здесь делать нечего… Так, я команду пришлю, хорошо? Транспорт, опять же, надо, чтобы увезти… Ребята решат, куда их пристроить, да и документы какие, возможно, сохранились… Нужно машину осмотреть… Может, родных удастся найти, чтобы тела забрали похоронить. Тут минутой дела не обойтись, а мне некогда сейчас, дядя Лёша, у меня Надежда рожает! – с гордостью произносит приехавший и только сейчас замечает Богдана.

От изумления он резко сбавляет ход, в раздумье чешет затылок и, смачно сплюнув себе под ноги, удивлённо пялит глаза:

– Ни фига себе! Оттуда?

К нему тут же подскакивает обрадованный подросток.

– Так мы тебе чего звонили, Гриша? По этому поводу и звонили! Живой он, представляешь, совсем живой! Шестерых на мелкие куски, как игрушек пластмассовых, порвало, а этому – хоть бы хны! Дядя Лёша говорит – в рубашке родился, а, по-моему, так просто повезло! Ты его, Гриша, сдай, кому надо! Да так сдай, чтобы по полной получил, чтобы почувствовал, мразь, куда попал, чтобы не лез больше…

– Ну-ну, Санек, зачем так грозно? – успокаивает мальчонку Григорий. – Сдам, не беспокойся. Я вот чё думаю, дядя Лёша, я счас его домой свезу, прикрою где-нибудь на время, а со своими делами управлюсь, тогда и его определю. Мне сейчас доктора привезти нужно – Надежда рожает, первенец у нас, без помощи не обойтись… Она там ждёт… Ну чё, парниша, пойдем?

– Так не может он идти, Гришенька, в том-то и дело, что не может идти. И не говорит ничего…

Старший мужчина подходит к Богдану вплотную и, наклонившись к его уху, громко кричит:

– Мужик, ты как, идти можешь? Ну вот, молчит, наверное, не слышит. Может, и впрямь глухонемой?

– Ага, говорить не говорит, а телефон в кармане! – возмущается Саня.

– И вправду, зачем глухонемому телефон? Ну, ты, малый, и голова, – Гриша снова озадаченно чешет затылок, пытаясь понять, почему молчит уцелевший пассажир «минивэна».

– Его, наверное, о землю ударило, контузило, так сказать. Смотри, метров на десять от транспорта откинуло! Ему бы отлежаться сейчас, в себя прийти чуток…

– Вот-вот! Отлежаться! В себя прийти! – раздосадовано подпрыгивает на месте мальчишка. – А как же – только отлежаться! На мягкой кровати!.. Под теплым одеялом!.. Да ещё чайку с медком ему в постель, а как же, он ведь приболел – его, видишь ли, контузило! Дядя Лёша, Гриша, ну, что же вы, как маленькие? Он, вражина, стрелять нас приехал, а вы – будто сговорились!

Саня отворачивается, слышно, как он обиженно посапывает носом. Алексей с Гришей переглядываются.

– Никто и не думал его чаем поить! Но, согласись, Санек, потрепало его таки основательно, хоть бы дуба не дал, пока я буду его к ребятам везти. А ну-ка, мужики, грузи его на заднее сидение!

Гриша ловко хватает Богдана за руки, дядя Лёша и Саня цепляются за ноги, и, как куль с картошкой, забрасывают его в машину.