Что скрывает прилив

– Помнишь, она была сама не своя после того, как мы потеряли ребенка… – Он некоторое время молчит. – Джим Баллантайн рассказывал, что после такого горя это и неудивительно. Один из их с Адой сыновей умер еще до рождения. Джим посоветовал вести себя как обычно, позволить ей побыть одной, заниматься повседневными делами, и тогда она возьмет себя в руки. Это сработало с Адой. И я попробовал так же. Пойми меня правильно, я тоже горевал. Безумно. Но у меня не было времени убиваться.

– Почему?

– Ну, нужно было думать о тебе, ведь мать не могла о тебе позаботиться. И в тот год Джайлз открыл лесопилку, – поясняет отец. – Это был успех. Огромный. Только пострадало озеро: колесо забирало большое количество воды для пропаривания и варки, а лето выдалось жарким. У нас каждый день происходили стычки. Я заканчивал обход и шел к нему с отчетом, умолял сбавить обороты, а он твердил, чтобы я сам со всем разбирался. Будто я мог каким-то магическим образом заставить небо дать больше воды. – Он медлит. – Джайлз этим наслаждался. Властью и контролем. Не давал мне выполнять свою работу, зная, что ответственность все равно ляжет на меня. А потом мы потеряли ребенка.

Джайлз, должно быть, ликовал, ведь наша жизнь пошла прахом. Возможно, он думал, что в силах сломать моего отца, уничтожить его, и тогда моя мама наконец приползет к нему.

– Помнишь, она ходила на прогулки вокруг озера? – спрашивает отец.

– Помню.

– Я думал, для нее это полезно. Воздух и вода. Можно вдоволь погоревать. Я считал хорошим знаком то, что она хотела выйти из дома. Так и было – она начинала приходить в себя, я видел. Однако в тот вечер она пришла домой и вела себя странно. Была очень злой. Сначала я подумал, что это тоже хорошо, всяко лучше молчания и безразличия. Но я ошибался. Она менялась. Кто-то из них, видимо, укусил ее.

– Подожди, – перебиваю я, когда мне в голову приходит ужасная мысль. – Ты знал о них? Ты знал, что они существуют рядом с нами?

– Да…

– И ты не сказал ей? Не сказал мне? – Мне становится плохо, я трясу головой, словно пытаясь избавиться от этого знания. – Уровень воды в озере падал, и ты не предупредил нас о том, что может случиться? Ты позволил ей выйти из дома?

– Все не так, как ты думаешь, – поспешно произносит он. – Я знал, что они существовали когда-то. Потому что, когда был чуть старше тебя, нашел те же самые журналы. Но я не верил в то, что они до сих пор живут здесь. Я думал, что они наверняка погибли в недрах горы. Альва, прошло несколько веков. Ничто не должно жить так долго. И только после того, как она начала меняться у меня на глазах, я понял, что случилось. Так что да, это была моя вина. Но не так, как ты думаешь. Может, если бы я с большим вниманием относился к книгам и понимал, чем грозит обмеление озера… возможно…

Отец замолкает. И я понимаю, что верю ему, потому что, расскажи он мне о монстрах до того, как сама их увидела, я бы тоже не поверила. Даже если бы увидела учетные журналы. Я бы сочла это легендой или списала на необразованность: древние люди назвали чудовищами то, что не могли объяснить. А тем временем существа ждали своего часа.

Они, конечно, после стольких лет заточения были слабы, но все же оказались сильнее убитой горем женщины. Но ей удалось сбежать. Она нам ничего не сказала. Сохранила в тайне. Вернулась домой и начала превращаться. Шли минуты, часы. Вот почему у них два ряда зубов. Один – чтобы есть, другой – чтобы делать из нас себе подобных. Я была права; они совсем как змеи, в их клыках яд.

Прошлой ночью Кора видела, как существо укусило Джеймса, а сегодня он в ловушке на площади. Все из-за укуса.

– Они могут нас обратить? – спрашиваю я. – Сделать подобными себе?

– Если сразу не убьют.

Я вспоминаю о Коре. Может, я ошибалась и она нужна им не для еды. Может, они заготовили ей другую судьбу.

– Ты поэтому выстрелил в нее? Той ночью?

– Я в нее не стрелял. Она стала набрасываться на меня, скалила зубы. Если бы одолела меня, то смогла бы добраться до тебя. Я хотел, но не смог, даже несмотря на то, что с ней происходило. Я выстрелил четыре раза в воздух, не целился в нее. В стенах остались дыры от пуль. Еще я разбил окно.

Я рисую в воображении комнату, пытаясь вспомнить дыры в стенах. Однако, видимо, из-за цветочного орнамента на обоях нужно хорошенько присмотреться, чтобы их заметить.

Крови не было. Если бы отец попал в нее, должно было быть море крови. Но нет. Ни капли. Я не понимаю, как раньше этого не замечала. Хорошо помню стекло на полу, все еще теплое, когда я подняла один из осколков. Но крови не было.

– Она выпрыгнула в окно. Я вышел на улицу, чтобы найти ее, но ее нигде не было. Думаю, она ушла к ним. После перевоплощения в ней проснулся какой-то инстинкт, который звал ее к ним или к тому месту, где на нее напали. На следующий день пошел дождь, и он продолжался, пока озеро не наполнилось. Потом оно таким и оставалось. Существа снова были заперты.

– До сих пор.

– До сих пор, – соглашается отец.