Что скрывает прилив

– Я думала, что наевфуиль означает «благословенный святой», – говорю я. – В обоих словах есть корень «фуиль»: что это значит?

– Кровь. Не святой. Слова похожи, и со временем их стали путать.

Благословенная кровь. Боже, как странно.

– Почему ты никому о них не сказал? – шепчу я. – Почему не сказал мне?

Между нами повисает долгая и натянутая, как нить, тишина.

– Альва, у меня были свои причины, – в конце концов отзывается он.

– Что? – возмущаюсь я, не успевая обдумать его слова. – Какие у тебя могут быть причины защищать этих существ? Ты всерьез думаешь, что это боги?

– Я точно знаю, что они не боги, – тихо произносит он.

– Тогда что? – Отец молчит, и я продолжаю. – Они убили Элин Андерсон и ее ребенка, ты знаешь об этом? И Хэтти Логан, и Джеймса Баллантайна. Ты держал рот на замке, поэтому виноват в их смерти так же, как виноват в смерти мамы. И меня ты чуть не убил.

– О чем ты? – спрашивает он, и я слышу страх в его голосе.

– Они забрали меня и Кору Рейд, – сообщаю я, – к горе, в свое логово. Бросили нас в яму, чтобы потом съесть на ужин. Прямо как мы, бросающие в кладовую вяленое мясо и бекон. Вот чем я была для них, па. Мясом. А Кора до сих пор остается там.

– Альва…

– Я не хочу ничего слышать, па.

– Я пытался, – мрачно говорит отец.

Я даже не представляю, что можно на это сказать. Снизу доносится ругань. Мужские голоса, повышенные тона, я могу разобрать всего пару слов, но одно из них – мое имя. Хлопает входная дверь в тюрьму. А потом я слышу знакомый чертыхающийся голос. Сомневаюсь, что он выдавал бы такие крепкие словечки, если бы знал, что его слышит мой отец.

– Рен? – восклицаю я.

– Альва? Это ты? Как ты?

Я стою на цыпочках, но парень все равно вне моего поля зрения.

– Все нормально, – кричу я.

– Не могу поверить, что они тебя заперли. Что этот Джайлз Стюарт о себе возомнил?

Лучше не высказывать мое честное мнение на этот счет прямо на площади. Утром я поведаю Рену, что сама решила остаться здесь.

– Ловушка готова?

– Готова.

– Кто будет приманкой?

– Джайлз заставил мужчин тянуть жребий. Один из них полезет в клетку, а другие будут поджидать у окон с ружьями.

– Где в это время будешь ты?

– У Мэгги. У нее моя ма и еще несколько человек. Всех, чьи дома недостаточно надежные, временно переселили в центр деревни. Джайлз поручил Мари сделать перепись, чтобы никто не потерялся.

Я даже не подумала о Лиз Росс и тех, кто живет на окраине. Нехотя признаю, что Стюарт поступил умно. Хотя, держу пари, в свой дом он никого из бедняков не пригласил.

– Подожди минутку… – просит Рен.

Я ничего не вижу, но слышу возню, удар и тихий стон. Звуки подсказывают, что парень пытался, но не смог залезть на стену. Я улыбаюсь.

Он отходит назад, и я наконец могу его видеть. В свете луны его волосы кажутся серебряными. Он потирает верхнюю часть ягодиц, а потом смотрит наверх.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

И тут его взгляд перемещается вправо от меня, а глаза расширяются. Ну вот. Он заметил моего соседа.

– Как видишь, я тут не одна, – говорю я.

– Мистер Дуглас, – здоровается Рен, уважительно кивая головой.

– Маррен, – бубнит мой отец из соседней ка-меры.

– Ты не оставишь нас? – обращаюсь к отцу. Потом спрашиваю у Рена: – Он ушел?

Парень качает головой. Кто-то зовет его, и он оборачивается, а потом снова смотрит на меня.

– Слушай, мне пора, но я приду утром с Мэгги.

У меня падает сердце, но я киваю.

– Ладно. Береги себя.

– Ты тоже, – произносит он и снова косится на моего отца.

Потом Рен отворачивается и уходит в сторону магазина. Я спускаюсь с кровати, ощущая, как шея и икры пульсируют от перенапряжения.

Холодает, а на мне нет арисэда. Я беру одеяло и накидываю его себе на плечи, закашлявшись от поднявшейся пыли, и настраиваюсь ждать.

Я начинаю дремать, а потом просыпаюсь от того, что тело дрожит, а зубы громко стучат. Из-за отсутствия стекла или ставен холодный ночной воздух беспрепятственно проникает в камеру.

– Альва? – шепотом зовет меня отец. Я вздыхаю.

– Что?

– Подойди к двери и высунь руку.

Слишком замерзшая и уставшая, чтобы перечить, я делаю, как он просит. Просовываю руку через решетку и чувствую что-то мягкое. Одеяло. Его одеяло.

– Мне оно не нужно.

– Не сильно убедительно врешь, ты можешь лучше, – замечает он, и уголки моих губ ползут вверх. В его тоне терпение и толика раздражения. Хотя есть еще кое-что. Возможно, уважение. Я беру второе одеяло и накидываю его на плечи и на голову как арисэд. Затем снова поднимаюсь к окну и выглядываю.

Луна уже высоко, но собираются тучи, и света становится меньше. В большинстве окон темно; только в нескольких виднеется слабое свечение. Я не могу понять, который сейчас час. Довольно поздно, потому что мир кажется сонным.

Я замечаю в клетке человека, но не могу разглядеть, кто это, пока он не встает, демонстрируя широкую спину. Джим Баллантайн. Он разминает затекшую ногу, потом снова садится и укутывается в одеяло. Затем снова встает, смотрит вдаль, и одеяло бесшумно падает на землю. Я прослеживаю направление его взгляда.