Что скрывает прилив

Он знал все эти годы. И хранил тайну. Позволил людям верить, во что они хотят, и наблюдал за озером, гадая, вернутся ли чудовища. Вернется ли мама.

Отец тогда сказал, что она ушла ночью. Так и было. Я спросила, вернется ли она, и он ответил, что не знает.

И это было правдой. Все эти годы.

– Ты должен был рассказать мне. – Я имею в виду, что ему следовало рассказать мне о маме, но отец думает, что речь идет о существах.

– Я бы рассказал, когда ты достигла совершеннолетия. Я бы все тебе рассказал, и о ней тоже. Убедился бы, что ты все понимаешь правильно. Есть традиция, которая передается от одного наевфуиля к другому. Мы проводим три ночи в горах у озера. Это обряд посвящения. Мы рассказываем древние истории и передаем знания. Я бы показал тебе журналы, которые ты сама нашла. После того тебе пришлось бы изучать книги. Запоминать символы. – Он ненадолго замолкает. – Если, конечно, ты бы захотела стать наевфуилем.

А я и не знала, что у меня есть выбор.

– Мне кажется, я разгадала несколько символов. Луна обозначает лунную фазу, так? А цветы указывают на месяц?

– Верно. – В его голосе теплота. Гордость. – Совершенно верно.

– Что там еще есть?

– Разное. Я тебе покажу… – Отец осекается, ведь не сможет ничего показать, если Джайлз его повесит.

– Но она жива. Мы ее видели. Нам нужно просто показать ее Джайлзу, и ему придется тебя отпустить. Она – доказательство твоей невиновности.

Он молчит, а мой внутренний голос шепчет, что все это ничего не значит. Джайлз никогда его не отпустит, только не теперь, когда отец в его власти.

– Есть ли какое-то лекарство? – спрашиваю я. – А вдруг мы сможем вернуть ее? Тогда она сама ему все расскажет. В журналах должно быть хоть что-то…

Долгое время отец не произносит ни слова.

– Я искал. Конечно, я искал.

– И?

– Мы посмотрим еще раз. Вместе. Когда все это закончится. – В его голосе что-то такое… нежность отца, пытающегося убедить свою дочь, что все будет хорошо. Жаль, что это неправда.

– Я хочу, чтобы ты не врал мне, – мягко прошу я. – Я больше не ребенок.

– Ох, Альва.

Я понимаю, что отец старается меня утешить. Но не может. В этой ситуации нет утешения.

Те, кого существа не убивают, становятся одними из них, пополняют их ряды. Моя мама. Джеймс. Я вспоминаю о Гэвине. Его тоже укусили, как скоро он превратится в чудовище?

Я и так была напугана, когда представляла, как в ночи они добираются да Балинкельда и дальше. Только теперь все еще хуже. Потому что их численность будет увеличиваться всякий раз, когда они будут приходить в новое поселение. Они будут двигаться все дальше, их количество будет расти. Они распространятся по земле как эпидемия. Наступит зима, и их уже ничего не остановит. Ни подковы, ни пули…

Мои мысли замирают.

Серебряная подкова над входом.

Серебряные пули в револьвере.

Серебро.

– Револьвер, – произношу я вслух. – Тот, из которого ты стрелял той ночью. Пули были серебряные?

– Как ты… он у тебя? – удивленно спрашивает отец. – Я думал, она его каким-то образом забрала с собой… да, они серебряные. Согласно легенде, их можно убить только серебром. Я купил револьвер ей в подарок, когда мы поженились. По традиции наевфуиль дарит своей супруге что-нибудь серебряное на свадьбу.

– И ты выбрал оружие с серебряными пулями?

– Она сама попросила. Хотела собственный пистолет. Он все еще у тебя?

– Он дома. – Во всяком случае, я так думаю. И надеюсь.

– Он нам пригодится.

– Сначала нам нужно выбраться отсюда, – отвечаю я и тут же замолкаю от непривычной для себя формулировки.

Мы. Он так долго был моим врагом, что сейчас мне трудно представить его союзником. Но это так. Отец всегда был на моей стороне. Сколько же времени мы потеряли.

– Ты ее не убивал, – констатирую я вслух. Мне кажется важным это произнести.

– Нет.

– Прости меня. – Это тоже необходимо. – Я думала… очень долго… я думала иначе. Я боялась.

– Ты думала, я тебя тоже убью? – У него такой грустный голос.

– Прости, – повторяю я.

– Ты поступила, как считала нужным, – говорит он. – Иди сюда.

Прижимаюсь лицом к решетке и вижу протянутую ко мне руку. Я беру ее. Отцовские ладони больше моих, а кожа на них загрубела от многолетнего труда. У него холодные пальцы, и мне становится совестно за два одеяла. В последний раз я держала отца за руку, когда мне было девять.

Это продолжается недолго. Думаю, он стоит в том же положении, что и я: прижавшись вплотную к стене, извернувшись, чтобы дотянуться. Но это приятно. Возникает желание ему о многом рассказать. О том, что хотела сбежать, но теперь мне больше это не нужно. О том, что он был недалек от истины, когда предполагал, что Рен ухаживает за мной и что я не против. О том, что Мэгги Уилсон вовсе не старая ведьма.

Однако я молчу. Я слишком суеверна и не хочу испытывать судьбу. Не желаю прощаться, когда самое время говорить «привет». Хоть он мне и отец, мы абсолютно чужие люди. Но у нас будет время это исправить. Мы сможем все починить и наладить. Нам главное выжить.