Что не так с этим миром

Всякое истинное товарищество содержит в себе те три элемента, которые я выделил в обычном разговоре о погоде. Во-первых, у него есть своего рода широкая философия, общее небо: мы все находимся в одинаковых космических условиях. Мы все в одной лодке, на «крылатой скале» мистера Герберта Тренча[101]. Во-вторых, эта общность признается как насущная, ибо товарищество – просто человеческая природа, увиденная в том единственном аспекте, в котором мужчины действительно равны. Старые писатели проявляли глубокую мудрость, когда говорили о равенстве мужчин, и они были не менее мудры, не упоминая женщин. Женщины всегда авторитарны; они всегда выше или ниже. Вот почему брак превращается в своего рода поэтические качели. В мире есть только три вещи, которых женщины не понимают, и это – Свобода, Равенство и Братство. Но для мужчин (мало замечаемого в современном мире класса) это все равно что воздух, которым они дышат, и наши самые образованные дамы не смогут ничего понять в мужчинах, пока не примут во внимание этот освежающий дух товарищества. Наконец, товарищество обладает третьим качеством погоды – настойчивостью тела и необходимостью удовлетворять его нужды. Невозможно говорить о товариществе, не принимая вместе с ним сердечную радость совместной трапезы, распития напитков или курения, этого шумного материализма, который многим женщинам кажется просто свинским. Называйте это оргией или таинством, но нельзя умалять его значение: по сути, товарищество – это сопротивление высокомерию индивидуума. Даже вопли и пьяное покачивание очень скромны. В основе буйства лежит некое безумное смирение; желание переплавить отдельную душу в массу неприхотливой мужественности. Это – шумное исповедание слабости всякой плоти. Ни один мужчина не должен быть выше того, что свойственно всем людям. Такое равенство должно быть телесным, грубым и комичным. Мы не только находимся в одной лодке, но вместе страдаем морской болезнью.

Слово «товарищество» сейчас обещает стать таким же ничтожным, как и слово «близость». Есть клубы социалистического толка, где все члены, мужчины и женщины, называют друг друга «товарищ». Насчет этой привычки у меня нет особых эмоций, враждебных или наоборот: в худшем случае это условность, а в лучшем – флирт. Я хочу лишь указать на один рациональный принцип. Если вы решите смешать в кучу все цветы: лилии, георгины, тюльпаны и хризантемы и назовете их всех ромашками, вы обнаружите, что испортили прекрасное слово «ромашка». Если вы решите называть всякую человеческую привязанность товариществом, если вы включите в это понятие уважение юноши к почтенной пророчице; интерес мужчины к прекрасной женщине, которая водит его за нос; отраду философствующего старого чудака в девушке, дерзкой и невинной; завершение злейшей ссоры или начало огромной любви – если вы вздумаете называть все подряд «товариществом», вы ничего не выиграете, вы лишь потеряете слово. Ромашки очевидны, универсальны и откровенны, но это лишь один вид цветов. Товарищество также очевидно, универсально и откровенно, но это только один вид привязанности; оно имеет свои черты, которые немыслимы для любого другого вида отношений. Кто познал истинное товарищество в клубе или в полку, тот знает, что оно безлично. В дискуссионных клубах звучит педантичный призыв, точно соответствующий мужским эмоциям: «Говорите по делу». Женщины разговаривают друг с другом; мужчины говорят по делу, придерживаясь общей темы. Со многими добрыми людьми случалось, что, сидя в кругу пяти лучших друзей и увлекшись обсуждением какой-то системы, они забывали, кто находится рядом. И это свойственно не только интеллектуалам: все мужчины – теоретики, говорят ли они о Боге или о гольфе. Все мужчины способны отвлечься от своей личности, – иными словами, они республиканцы. После захватывающей беседы никто не помнит, кто именно сказал самое интересное. Каждый мужчина говорит с воображаемой толпой, мистическим облаком, именуемым «клуб».