Чисто по-русски

Балет у нас в самом деле лучший в мире, кто бы что ни говорил. Правда, нас со всех сторон давно теснят, а некоторые даже подвергают этот тезис сомнению: с новаторством-то у нас не очень. Зато классический балет пока прочно удерживает позиции. Российские танцо́вщики все-таки самые лучшие. Вот только время от времени у кого-нибудь возникает вопрос: а может быть, «танцовщики́»?

Стоит открыть словари, чтобы понять: такого варианта попросту не существует. Ведь даже Орфоэпический словарь под редакцией Р. Аванесова, который обычно приветствует всяческие варианты, считая их стимулом к развитию языка, и тот ставит восклицательный знак: нет, не рекомендуется говорить «танцовщи́к»!

«Танцо́вщик», «танцо́вщица» – этот вариант словарь признает единственно правильным.

«Танцо́вщики и танцо́вщицы Большого театра в сентябре поедут на гастроли, но пока они здесь, мы успеем сходить на спектакли и успеем полюбоваться на лучших танцо́вщиков и танцо́вщиц. А когда закончатся их гастроли, мы снова пойдем на „Лебединое озеро“ и будем аплодировать танцо́вщикам и танцо́вщицам. Естественно, не теряя при этом головы и не забывая, где, собственно, ударение в словах „танцо́вщик“ и „танцо́вщица“».

Тапки, тапочки, шлепанцы

Вечер. Семья начинает потихоньку собираться: вот уже на кухне возня, телевизор включен, радио работает. В общем, дом оживает. Наконец, с работы приходит мама. Снимает пальто, ищет тапочки. В этот момент в прихожую заходит такса, глаза у нее хитрые-прехитрые.

– Ага, – говорит мама, – где мои тапочки? Один тапок – вот он, здесь. А где мой второй тапок?!

Такса забивается под тумбочку. А сын, который выглянул в коридор, торжествует:

– Значит, мамочка, ты не знаешь, какого рода «тапочки»?!

Мама пожимает плечами: «Почему я должна всё знать? Ты знаешь – вот и расскажи».

Итак, столь необходимые нам домашние предметы: тапки, тапочки, шлепанцы. Поскольку предметы эти парные, мы редко употребляем их названия в единственном числе. Чаще говорим: «принесите тапочки», «дайте шлепанцы», «где мои тапки», и здесь знание рода не требуется. Но вот что-то случилось, парочка распалась, и мы уже ищем свой тапок… или свою «тапку»?

Следует говорить – «свою тапку», «свою тапочку». Потому что «тапка» – «она», и «тапочка» – тоже «она». Словари не рекомендуют говорить «свой тапок, свой тапочек». Итак, еще раз: «где моя тапочка?», «ты нашел свою тапку?», «я никак не могу найти свою тапку», «вот она, моя тапочка».

А вот со «шлепанцами» – другая история. «Шлепанец» – мужского рода. «Он» – «шлепанец». «Где твой шлепанец, ты опять его потерял?». «Правый шлепанец – вот он, а левого нет».

Но почему «тапка» и «тапочка» женского рода, а «шлепанец» – мужского, я, честно сказать, объяснить не берусь. Могу лишь подсказать, как это проще запомнить. Шлепанцы дома в основном носят мужчины – вот и слово мужского рода, а остальное («тапки», «тапочки») – женского.

«Вот моя тапка», «вот ее тапочка», «вот твой шлепанец».

Творог

Споры вокруг ударения в слове «творо́г» (или «тво́рог»), кажется, не стихнут никогда. Поэтому, чтобы бесконечно не возвращаться к этому вопросу, скажу так: хотите быть безупречно грамотным, говорите «творо́г». Но если это вас не слишком беспокоит, сойдет и «тво́рог». Словари не считают этот вариант ошибкой, такое ударение приводится в качестве варианта.

У меня здесь другой вопрос: слово «творог» – исконно русское или заимствованное? И откуда оно взялось, что было его источником? Вот этого самого продукта питания, который вырабатывается из простокваши, из свернувшегося молока, которое отделяется при нагревании от сыворотки? Кто его таким сотворил, это слово? И не может ли оно происходить как раз от слова «творить»?

Действительно, они очень похожи: глагол «творить» и существительное «творог». И это не просто сходство – это родство.

Как сообщает нам Историко-этимологический словарь П. Черных, в этимологическом отношении «творог», несомненно, связан с общеславянским глаголом *tvoriti (то есть «творить»). *og – не что иное, как общеславянский суффикс, такой же, например, как в слове «острог». Было, кстати, церковнославянское слово «творъ» (что значило «форма»). Точно так же французское fromage (сыр) возводят к вульгарно-латинскому formaticum, производному от латинского forma, откуда formare – придавать форму чему-нибудь, формировать, устраивать, образовывать.

Вот так: где, казалось бы, «высокий» глагол «творить» (то есть придавать форму, придавать вид, а значит «создавать») и где «творог», еда из прокисшего молока? А вот поди ж ты, всё в языке рядом: великое и простое.

Наверняка путь образования слова «творог» из «творити» в действительности был более сложным и тернистым, чем я описала, но ясно главное: оно наше, исконное!

Товарищ

«Товарищ, куда же вы?» «Постойте, товарищ!» «Здравствуйте, товарищи курсанты!» «А вы, уважаемый товарищ, подождите здесь, пожалуйста».