Чёрный, как тайна, синий, как смерть

Вот интересно, что, занимаясь живописью вместо учёбы, Алекс Мансуров никогда внутренне не стыдился своего отлынивания от занятий в университете. Но это перед французскими профессорами. А Мечников русский. К тому же признанный учёный, получивший четыре года назад Нобелевскую премию по медицине. И руководит самой большой лабораторией в Институте Пастера… Он русский – перед ним не покривляешься. Наверняка профессор посмотрит на Алекса и сразу увидит все микробы, разъедающие его душу и заставляющие его чаще смотреть на свой мольберт, чем наблюдать за поведением клеток живых организмов… В общем, молодого человека мучила та непереводимая на французский язык беда, которую в России принято называть «совесть». За то, что он транжирил отцовские деньги, за то, что несерьёзно учился и так же несерьёзно писал свои картины, за то, что сам до сих пор не знал, чего ему в жизни хочется…

Институт Пастера находился в отдельно стоящем здании на улице Дюто. Рустованные наличники на фоне красных кирпичей напоминали складки белых рукавов медицинских халатов. Единственным овалом в этом геометрическом мире была арка входной двери, поглощавшая посетителей своим чёрным ртом. Мансуров постоял минутку у арки, а потом поднялся по ступенькам и позвонил.

Ему открыл старый швейцар и, узнав, что молодой человек пришёл с визитом к Эли Мечникофф, пошёл доложить о его прибытии. Мансуров был уверен, что этот день изменит ход его жизни, но не мог объяснить почему. Швейцар вернулся и разрешил подняться на второй этаж. Каждая ступенька лестницы давалась Мансурову тяжелее и тяжелее, а перед входом в кабинет профессора он словно врос в пол. Молодой человек мысленно начал рисовать в своей голове картину, представлявшую его страх в ряду геометрических фигур. И когда эти фигуры выстроились в спираль, центром которой была дверь в кабинет Мечникова, последняя распахнулась. На пороге стоял бородатый человек с длинными волосами и крупным благородным носом. Его узкие глаза были прикрыты складками век, отчего взгляд казался необычайно живым и острым.

– Вы Александр Мансуров? Хорошо, что пришли, мне очень хотелось с вами поговорить. – Илья Мечников улыбнулся, и от теплоты этой улыбки на душе у Алекса стало так уютно, как когда он возвращался домой из занесённого скрипучим снегом парка, а там его ждали мама и горячие блины. – Проходите, пожалуйста, я уже велел приготовить нам чай.

Пока профессор складывал стёклышки, которые он только что рассматривал в микроскоп «Нашэ», Мансуров осмотрелся в кабинете знаменитого учёного. Помещение напоминало лабораторию алхимика: стёкла пробирок, бутылок, фильтров, флаконов, колб, луп и банок. В стеклянных аквариумах бегали толстые мыши и розовоносые мышата. В шкафах вдоль стены соседствовали аппараты Перрье, Рессинёля, Рэйналя, поляриметр де Брио, аппарат для дезинфекции писем, стерилизаторы и фотоаппарат для микрофотографии…

Мечников сел за свой письменный стол и обратился к Мансурову:

– Французский полицейский написал мне в записке, что именно вы порекомендовали ему обратиться ко мне для проведения дополнительных анализов крови. Я увидел, что вы русский, поэтому и пригласил вас к себе. Вы, кажется, учитесь на медицинском факультете? Давно вы во Франции? Уже освоились?

Мансуров вздрогнул, но тон голоса Мечникова был настолько располагающим, что Алекс сразу выложил, что да, учится на медицинском на деньги отца, но он сам имеет тягу к художественному образованию и искусству, поэтому до сих пор не определился с тем, чем ему следует заниматься дальше…

Илья Ильич в ответ понимающе кивнул. Им принесли чай, и, наполняя чашку Мансурова ароматным горячим зельем, профессор сказал:

– Полно вам, вы ещё так молоды!

– Мне уже двадцать четыре, – беря в руку чашку чая, возразил Мансуров.

– Да, вот я и говорю: вы ещё очень молоды, поэтому и страдаете главной болезнью молодых – пессимизмом. Не переживайте, как и всякая болезнь, со временем он тоже пройдёт и уступит место более светлому мировоззрению.

– Вы считаете это болезнью?

– Конечно! Вот вы какой образ жизни ведёте? По полночи небось не спите, режим дня сбит, гимнастикой не занимаетесь, отсюда и все ваши страхи и опасения… Молодые люди обычно равнодушно и даже враждебно относятся ко всем мерам гигиены, в то время как с возрастом начинаешь ценить жизнь и охотно подчиняешься её требованиям. Эта разница в развитии чувства жизни и составляет одну из причин пессимизма у молодых людей. – Мечников сделал глоток чая и улыбнулся.

– Значит, по-вашему, если я изменю свой образ жизни, то мне можно будет и живописью заниматься, не мучаясь тем, что я не занимаюсь медициной?

– Если вы хотите рисовать – рисуйте. В конце концов, чем лучше организован человек, тем больше в нём развита индивидуальность. Если вы измените свой образ жизни, в вас пробудится чувство жизни, в которой вы будете способны и рисовать, и лечить людей, не мучая себя сомнениями о правильности того, чем вы занимаетесь. Только не бросайте науку. Наука не делает человека счастливым, но без неё он точно становится более несчастным.