Четвертый разворот

Винченцо грохнул кулаком по столу, взглянув на нее жестко и, как показалось Моррони, угрожающе.

— Тебе налить, Винченцо? — одними губами улыбнулась Коринна. — И не надо сердиться. Разве ты не знаешь, какая сейчас жизнь? Лишний человек в доме, лишний рот… Но ты не думай, я постараюсь сделать все, как надо.

— Теплый прием, ничего не скажешь, — усмехнулся Винченцо.

Анна сидела так, точно в ней до отказа накрутилась какая-то пружина, которая вот-вот может лопнуть. Она не могла понять, о чем говорят эти люди, но чувствовала, что говорят о ней, причем говорят так, что Винченцо приходится ее защищать. Но откуда у них такая холодность к ней? Ничего плохого она им не сделала и делать не собирается, так разве они не могут проявить к ней хотя бы каплю участия? Чужие, холодные улыбки, чужие, неприязненные взгляды, ни тени доброжелательства…

Может быть, она сама виновата в том, что ее встречают не так, как она ожидала? Может быть, она слишком замкнута, слишком скованна? Эти люди могут подумать, что она гордячка или чувствует за собой какую-то большую вину и всего боится, ожидая наказания, как преступник… Но гордиться ей нечем, бояться тоже нечего. По крайней мере, здесь — за тысячу верст от маленького молдавского села Высокий Дуб… Так чего ж она вся сжалась, почему она чувствует себя приниженной и придавленной?..

— Налей и мне, Винченцо! — вдруг сказала Анна. — Я тоже хочу выпить. — И усмехнулась: — Как ты думаешь, они захотят со мной нить?

Винченцо молча налил ей вина, она взяла в руку стакан и потянулась к Коринне.

— Давайте выпьем за дружбу, Коринна, — сказала она, — Мне, наверное, нелегко будет с вами, но что же теперь делать? Я и с вами хочу выпить, синьор… Тоже за дружбу…

— Что она говорит? — спросила Коринна у Винченцо.

— Она хочет выпить за дружбу, — ответил Винченцо. — Она хочет, чтобы к ней относились как к человеку. Я тоже этого хочу. Слышишь, Коринна? Слышишь, Моррони? Черт меня подери, вы тут стали не людьми, а какими-то истуканами! Раньше вы были совсем не такими.

Моррони встал, поднял свой стакан и долго разглядывал на свет красное, как кровь, вино. Потом сказал:

— Ты не прав, Винченцо. Мы и раньше были такими. Может быть, только чуть добрее. Но… Ты хочешь, чтобы я выпил с Анниной? Ну что ж, я выпью… Будьте здоровы, синьора Анна…

Поставив на стол пустой стакан, Моррони кивнул и, ни на кого не взглянув, вышел из комнаты.

— А ты, Коринна? — спросил Винченцо. — Чего ты молчишь? Ты слышала, женщина хочет выпить с тобой за дружбу!..

— За дружбу… — задумчиво повторила Коринна и покачала головой: — Ты многого от меня требуешь, Винченцо. Дружба — это великое дело. Скажи ей, этой женщине, что я не желаю ей зла… Пусть живет… А будущее покажет, как все обернется…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Анна никогда теперь не думала о своей жизни как о чем-то целом и последовательном. Ничего целого не было. Отдельные куски с отбитыми краями — сколько ни прикладывай их друг к другу, склеить все равно невозможно. А если и склеишь, то, в лучшем случае, получится две не похожие одна на другую половины: раньше и потом…

Раньше — это все, что было до Высокого Дуба. Потом — это потом. Не то жизнь, не то тление. Часто казалось, что вот-вот настанет угасание: откуда брать силы, чтобы подносить топливо в затухающий костер? И зачем ему тлеть, если он никого не греет, даже саму Анну?

И все же она не давала потухнуть ему совсем. Сперва жила надеждой, что каким-то образом жизнь ее изменится к лучшему (у нее не хватало мужества признаться самой себе, что ее не покидает мечта когда-нибудь снова увидеть Алешку), а потом она ожесточилась, у нее появилась потребность не только цепляться за жизнь, а драться за нее, как дерутся все те, кто ее окружает.

И она дралась. Неумело — ее ведь никто не учил этому искусству, — неуклюже, но с каждым новым синяком, полученным в драке, у нее прибавлялось опыта и росла уверенность в своих силах. «Среди волков жить — по-волчьи выть», — часто говорила она Винченцо, вспоминая русскую пословицу.

— А кто — волки? — спрашивал Винченцо.

— Все! — коротко отвечала Анна.

— И я — тоже? Джино и Коринна — тоже? А ты?

— Все, — повторяла она. — Все мы — волчья стая. Голодная, злая, ничего в нас нет человеческого.

— У вас там не так? — допытывался Винченцо.

— У кого — у нас? Где — там?

Анна делала вид, что не понимает, о чем он говорит. А сама чувствовала, как все в ней дрожит от обиды. Зачем он так? Разве не знает, что для нее нет больше ни «там», ни «у вас»?! В прошлое и в будущее, если на то пошло, дорога для нее заказана…

С Коринной Анне сдружиться не удалось. И через год, и через два они оставались такими же чужими друг другу, как и в тот день, когда только встретились.

Первое время ради Винченцо Коринна старалась не показывать своей неприязни, но с каждым разом ей давалась это все труднее. И все чаще между ней и Анной вспыхивали ссоры, которые Винченцо не сразу мог потушить. Исчерпав весь запас своего терпения, он вдруг начинал бушевать, крича на обеих женщин: