Четверть века назад. Часть 1

— Non, говорила разнженнымъ голосомъ Аглая Константиновна, — я могу полюбить мущину… je puis avoir une faiblesse pour un homme… mais changer de nom, jamais!..

Зяблинъ такъ и отпрянулъ въ спинку своего кресла…

— Pas d'ej`a si b^ete, mon Agla'e! прыснула себ подъ носъ старая Француженка, и совсмъ зажмурила глаза.

— Что же? говорилъ въ то же время шмыгнувшій съ галлеріи, гд продолжали курить недальнозоркіе Маусъ съ Ранцевымъ, Ашанинъ, подходя къ одиноко, какъ бы въ ожиданіи его, умстившейся въ самомъ углу балкона бойкой барышн.

— Что? повторила она, передразнивая его.

— Отвтъ?…

— Вы просите невозможнаго! отворачиваясь и красня отвчала Ольга.

Онъ слъ близко, прямо противъ нея. Колни его касалися ея колнъ.

— Вы боитесь гулять ночью?

— Я ничего не боюсь! пожала она плечами.

— Кром любви? протянулъ онъ.

— Разв вы меня такъ любите? вскинулась она вдругъ огненнымъ взглядомъ въ самую глубину его глазъ.

— Я вамъ предложилъ… не докончилъ онъ.

— Да, и я сама вамъ отказала! засмялась она короткимъ смхомъ;- по, знаете, я даже сама себя не понимаю. Мн всего мало и всего хочется!..

— Кром любви!.. повторилъ онъ.

— Нтъ, — и любви, засмялась она опять;- только вы такой обманщикъ!

— Кто это вамъ сказалъ?

— Да, это такъ трудно видть!.. Можетъ-быть, отъ этого самаго вы и нравитесь такъ всмъ женщинамъ… и мн!.. Да, вы мн нравитесь! сказала она, глядя ему опять прямо въ глаза.

— Придете ли вы? настаивалъ Ашанинъ, наклонясь къ ней… По лицу его пробжало вяніе ея горячаго дыханія. — Отвчайте пока не вернулись ваши фофаны…

Она уткнула локти свои въ колни, и всмъ лицомъ прижалась къ ладонямъ:

— Страшно! прошептала она.

— Гулять со мною страшно? проронилъ онъ какими-то бархатными звуками.

Она примолкла на мгновеніе:

— Общаете-ли вы мн?…

— Что!..

— Вы… знаете… проговорила она едва слышно.

— Пощадите меня! почти вскрикнулъ онъ: — я изнемогаю!..

— Вы ужасный человкъ! закачала головой Ольга, все не отымая ее отъ своихъ ладоней.

— Придете? спросилъ еще разъ донъ Жуанъ.

— Да! отгадалъ онъ скорй чмъ услышалъ.

— Въ два часа, помните, говорилъ онъ ей, едва сдерживая дрожь которая пронимала его всего:- въ это время все въ дом, до послдней кошки, спитъ непробуднымъ сномъ и вамъ нечего бояться… Я буду ждать, помните, во второй бесдк, влво отъ цвтника.

Они такъ были поглощены другъ другомъ что не видали, не слыхали какъ мимо ихъ, блдная какъ полотно, скользнула по балкону Надежда едоровна Травкина, только-что отчитавшая послднюю почту князю Ларіону.

XXXI

….Вся эта музыка любви….

Огаревъ.

А на противоположномъ конц балкона Лина и Гундуровъ пли свою лебединую псню…

— Какъ хороша ночь! говорила она.

Она стояла, полузакрытая стоявшимъ тутъ-же большимъ лимоннымъ деревомъ, отъ темной зелени котораго отдлялось въ сумрак свтлымъ очеркомъ ея лтнее кисейное платье, стояла слегка откинувшись затылкомъ къ угловой колонн балкона.

— Да, такою ночью… Гундуровъ не продолжалъ, заглядвшись на нее…

Такъ прошло нсколько мгновеній.

— Что? спросила Лина, все не отдляя головы отъ колонны, — что вы начали?

— Я началъ словами, сказалъ онъ смясь, — которыя напомнили мн совсмъ другое, и о своемъ я позабылъ.

— Что-же напомнили? спросила она опять какимъ-то усталымъ или разсяннымъ голосомъ.

— Одну сцену у Шекспира, въ Венеціанскомъ купц. Она совсмъ коротенькая и даже для драмы не нужная вовсе, но въ ней есть какой-то, по крайней мр для меня, какой-то всего тебя проницающій поэтическій запахъ. Іессика, дочь Шейлока, ушла изъ отцовскаго дома, перешла въ христіанство и вышла за Лоренцо. Они недавно женаты, безконечно счастливы… Ночь: они вдвоемъ, ждутъ друзей которые сейчасъ должны пріхать. Сидятъ они на скамь, въ густой алле; италіянское небо глядитъ на нихъ сквозь деревья… Сидятъ они и перекликаются какъ соловьи. «Такою ночью», начинаетъ то тотъ, то другой, и каждый вспоминаетъ, — онъ свтлыя, она темныя событія, происходившія «такою ночью», — Крессиду и Дидону, Тизбу и Медею… «Такою ночью», говоритъ, наконецъ, Лоренцо, «Іессика ушла отъ богача-Еврея и бжала за своимъ безумнымъ влюбленнымъ изъ Венеціи сюда.» — «Такою ночью,» отвчаетъ она ему, «безумный Лоренцо расточаетъ Іессик тысячу обтовъ любви, изъ которыхъ ни одинъ не оказался врнымъ.» «Такою ночью», кончаетъ онъ, «прелестная и лукавая Іессика клеветала на своего друга, который ей это прощалъ».

Гундуровъ остановился, замтивъ что княжна его не слушала. Она стояла все въ томъ же положеніи, откинувъ голову и поднявъ глаза къ загоравшемуся звздами небу. Лицо ея показалось ему блдне обыкновеннаго. Онъ вспомнилъ что въ продолженіе всего дня замчалъ въ ней признаки какой-то сдерживаемой тревоги.

— Что съ вами? спросилъ онъ ее съ безпокойствомъ.

Лина словно проснулась, взглянула не него и тихо опустилась въ кресло, подъ темную листву дерева.

— Ничего, я задумалась… И все еще задумчивая улыбка пробжала по ея губамъ.

— Сергй Михайлычъ, заговорила она черезъ мигъ робкимъ, колеблющимся голосомъ, — вы… вы на меня не разсердитесь?..

— На васъ? вскликнулъ онъ. — Да еслибы вы…

Она доврчиво кивнула ему головой не давъ договорить.