Четверть века назад. Часть 1

— Не знаю-съ, не слыхалъ, отрзалъ ему на это тутъ-же очутившійся храбрый капитанъ Ранцовъ, у котораго отъ пробиравшаго его чувства вс усы, какъ у кота, взъерошены были кверху, — а только что онъ лучше Ольги Елпидифоровны нтъ не въ состояніи, я за это готовъ прозакласть мою честь!..

— Она, а не «онъ» — Віардо! презрительно отпустилъ ему правовдъ.

— Все равно «она»-съ, или онъ-съ, а только что не можетъ спть лучше-съ! И капитанъ поглядлъ на Мауса такъ, что «вотъ молъ я тебя, чухонца, сейчасъ и съ косточками проглочу!..»

«Олива,» какъ и слдуетъ, стушевалась передъ «лавромъ.» Маусъ только плечами пожалъ, и величественно ушелъ въ глубину своихъ нескончаемыхъ воротничковъ.

— А вы, капитанъ, не бурлите! И барышня повела на него строгимъ взглядомъ;- что это вы въ своихъ казармахъ выучились такъ неприлично выражать ваши восторги?

— И не живалъ въ нихъ никогда-съ, мы все по деревнямъ квартировали, сконфуженно и покорно объяснилъ влюбленный воинъ, — только ужъ позвольте мн, Ольга Елипдифоровна, всею моею душею и сердцемъ врить, что такъ какъ вы никто не споетъ-съ, никто!..

Но она не слушала его, и прищурившись отыскивала глазами князя Ларіона.

Онъ сидлъ поодаль отъ всхъ, на угловомъ диван, и разсянно игралъ большою кистью подушки положенной имъ себ подъ бокъ… «Магнетизмъ воли» ея не дйствовалъ: онъ не подымалъ головы….

Досада и тревога опять завладли Ольгою. Она повела взглядомъ кругомъ…

Ашанинъ опершись локтемъ о фортепіано, не сводилъ съ нея глазъ…

Она шагнула къ нему:

— Мн нужно будетъ вамъ сказать два слова!

— Разв вы еще не будете пть? воскликнулъ, словно обиженный Маусъ.

— Потомъ… потомъ… А теперь надо Лину попросить…

Княжна опять сидла подл Софьи Ивановны и глядла ей въ карты. Съ приходомъ князя Ларіона Гундуровъ все мучился желаніемъ подойти къ ней, и все не ршался…

— Лина, милая, за вами теперь очередь… вс просятъ! говорила, подбжавъ къ ней, Ольга.

— Oui, ma ch`ere chantez nous quelque chose! предписала и княгиня.

Чижевскій предложилъ опять свои услуги…

Она запла очень извстный, тогда еще новый, романсъ Гордиджіани: «О Santissima Vergine Maria!» Тихою, несложною модуляціею словно журчитъ сквозь слезы молитва бдной поселянки къ Пречистой Дв Маріи. Она проситъ о своемъ Дженнаро, объ исцленіи ея «poverino,» ея опасно заболвшаго Дженнаро: «исцли его, Пресвятая, — и за то, общаетъ она, я отдамъ теб ту ленту что мн подарила мама, и каждую субботу передъ Твоимъ Пречистымъ Ликомъ будетъ горть зажженная мною свча…»

Точно откуда-то сверху, изъ воздушныхъ пространствъ, несся нжный и трогательный какъ у ребенка, чистый какъ звонъ стекла голосъ Лины. Онъ не возбуждалъ восторговъ, не вызывалъ невольныхъ рукоплесканій… Но князь Ларіонъ, откинувшись головой въ спину своего дивана, едва переводилъ дыханье… Слезы туманили глаза Софьи Ивановны. Гундуровъ кусалъ себ губы до боли…

— Да, молитва, чистое… неземное… Это все ея!.. Другаго она не понимаетъ, — и не пойметъ… говорилъ онъ себ съ какимъ-то смшаннымъ чувствомъ благоговнія и печали, — нтъ, я не встрчалъ, да и есть-ли еще на свт подобное созданье?… Она совсмъ особенная, непонятная… недосягаемая…

А Лина, допвъ свой романсъ, и ласково проговоривъ «спасибо» Чижевскому, поспшно отошла отъ фортепіано.

— Княжна, больше и не будетъ? сказалъ ей съ улыбкою Гундуровъ, мимо котораго она проходила.

— Ахъ, нтъ, пожалуста!..

Она слегка покраснла:

— А вы не любите пть?

— При другихъ — нтъ, не люблю…. Для чего?…

— Для того… началъ было онъ — и пріостановился… — Знаете-ли, княжна, о чемъ я думалъ, слушая ваше пніе? заговорилъ онъ опять съ какою-то самого его удивившею смлостью.

— Что я плохо пою? усмхнулась она въ отвтъ.

— Нтъ, и вы сами знаете что я этого не могъ думать… Я думалъ посл нашего разговора… Мн представлялось, что васъ влечетъ какъ будто къ себ одно печальное въ жизни, а вс ея радости, ея свтлую сторону вы какъ бы намренно желаете обойти…

— Я… обойти? повторила она, и тихо опустилась въ кресло подл него, — нтъ, я не святая… Но гд он, эти радости? задумчиво примолвила Лина.

— Въ осьмнадцать лтъ, и вы спрашиваете? воскликнулъ Гундуровъ…. Вы впрочемъ Джульеты не понимаете! замтилъ онъ съ нсколько натянутою улыбкою.

— Не понимаю? Она подняла и остановила на немъ свои никогда не улыбавшіеся глаза;- я вамъ этого не говорила…

Фортепіано зазвучало снова. Послышалась ритурнель извстнаго романса Глинки на слова Павлова:

— «Она безгршныхъ сновидній
Теб на ложе не пошлетъ,
И для небесъ, какъ добрый геній,
Твоей души не сбережетъ, —

пла Ольга своимъ страстнымъ, забористымъ голосомъ;

Съ ней міръ иной, но міръ чудесный!
Съ ней гибнетъ вра въ лучшій край…
Не называй ее небесной,
И отъ земли не отрывай!..

Княжна, примолкнувъ, слушала…

— Вотъ этого я не понимаю, это правда! вся заалвъ сказала она Гундурову, по окончаніи куплета, — и отошла къ карточному столу.