Черные ножи - 3

Наум Натанович свернулся калачиком на своем узком топчане и казался скорее мертвым, чем живым. Я даже испугался, не отдал ли он богу душу во сне, тем более после вчерашнего купания, но тут старичок закашлялся – живой. Его тело было больше похоже на тело дистрофичного подростка – крючка, как их называли в Ленинграде, потому что их скелеты были сильно обтянуты кожей, а позвоночник при этом выдавались вперед, делая их похожими на рыболовный крючок. И как он выжил в этой убогой квартире, точнее ее остатках, целых два года, совершенно непонятно. Одной печужкой не спасешься в суровые зимы. Она тепла-то дает еле-еле, комнату не обогреет – это точно, но внутри все же лучше, чем снаружи. Видно, Абрамов большую часть времени проводил в институте, а в разрушенном доме появлялся крайне редко. А в институте топили, он сам говорил.

Потом мы завтракали, и вновь это был пустой кипяток. Наум Натанович прятал глаза от стыда, потом протянул мне две неиспользованные продовольственные карточки.

- Вот, возьмите. Может, получится достать продуктов? – потом он вытащил откуда-то из-под подушки потрепанный жизнью кошелек. – Денег, правда, совсем мало… понимаете, с тех пор, как началась блокада, наличные средства не могут завезти в город, зарплату не выдавали уже очень давно. Однако налоги мы платим вовремя! Вот такой парадокс! Мне еще повезло, что мой сын совершеннолетний. С других, у кого дети в эвакуации, берут плату за пребывание в детсадах и интернатах. Все деньги идут на будущую Победу! Впрочем, вы не подумайте, я все равно добровольно отдаю почти всю зарплату, много ли старику надо? Многие так делают. Дети – наше все, наше будущее! Они должны, обязаны уцелеть в этой войне!..

Я решительно отодвинул кошелек в сторону, а вот карточки взял. Без них шанс найти продукты стремился к нулю. С ними он тоже был невелик, но все же имелся. В мое время у многих ходило такое мнение, что карточки в войну были аналогом денег. На самом же деле они всего лишь давали право на приобретение тех или иных продуктов в указанном количестве, но оплатить их требовалось наличными, правда, по государственным ценам. Конечно, существовал и черный рынок, куда без него, но о ценах там я даже думать не хотел.

- Не волнуйтесь, идите на работу, как обычно. Делайте вид, что все в порядке… насколько это возможно. Вам нужно приглядеться к красноармейцам получше: как они проводят время на службе, о чем говорят… но главное – не привлечь излишнего внимания и не вызвать их подозрений. А еще постарайтесь по-новому взглянуть на своих коллег. Доверие – это хорошо, но нам надо отыскать преступника, а им может быть кто угодно!..

Наум Натанович серьезно кивнул, осознав всю важность предстоящей задачи. Потом проинструктировал меня, рассказав, где лучше попытать удачи с карточками. Но все оказалось не так просто.

- Я прикреплен к определенному магазину, там и должен отовариваться, - скороговоркой затараторил Абрамов, - только хлеб можно получить в любой булочной. Видите, каждый месяц карточки иного цвета. У меня, как у деятеля науки, в ноябре - синяя. Раньше в картах были прописаны нормы продовольствия, но они так часто менялись, что теперь указаны исключительно наименования. Но вы не переживайте, продавцы все взвесят и выдадут. Сами же карточки тоже постоянно меняют, то разделяют, то совмещают. Вот, смотрите, с января этого года сахар объединили с крупой и макаронами, а раньше он был с маслом и кондитерскими изделиями. Недавно рыбная карта вернулась, с сорок первого года ее не видел…вам, Дмитрий, если получится, лучше всего отоварить карту Н2 – она общая, на семь видов товаров: тут и соли, и крупы, и сахар, и даже чай и сало. Но последнее вы вряд ли достанете. Впрочем, как повезет…

Сама карта – «простыня», выглядела, как страницы большой книги. В центральной части были вписаны фамилия и инициалы Наума Натановича и его адрес, все остальное пространство занимали отрезные талоны, из которых использовано было всего пара штук. Ох уж, товарищ Абрамов, не следит он за тем, чтобы вовремя получить продукты.

- А мне выдадут по чужой-то карте? – засомневался я.

- Должны, скажете, что я приболел и не могу сам прийти, - посоветовал он.

- Увидимся вечером, Наум Натанович… и еще раз напоминаю: будьте осторожны!

Абрамов ушел чуть шаркающей, но вовсе не кавалеристской походкой старого, больного человека, у которого силы воли осталось куда больше, чем здоровья.

Когда он уже был далеко, я заметил, что кошелек упрямый старик все же оставил для меня на стуле. Ладно, воля ваша, рассчитаемся позже! Я быстро засунул кошелек и карты за пазуху, туда же спрятал нож, с которым не расставался, и вышел на улицу.

Сегодня дождя не было, но ветер дул с такой силой, что приходилось придерживать шапку на голове, чтобы ее не унесло прямиком в Балтийское море.