Через тысячу лет

— Я надеюсь, профессор, что я… — смущенно забормотал он.

— Дело здесь касается, собственно, меня, — усмехнулся профессор. — Ваш приход сегодня явился для меня как нельзя более кстати. Сегодня вы можете, если захотите, оказать крупную услугу мне и содействовать успеху тех идей, которые, наверно, близки и вашему сердцу.

Вы — честный и прямой юноша и, хотя я значительно старше вас и на многое мы смотрим неодинаково, но есть одна черта, общая нашим мировоззрениям, — это ненависть ко злу и насилию, в каких бы формах они ни проявлялись… Много, много еще жертв потребует эта вековая борьба с угнетением человека человеком, пока, наконец, люди добьются такого строя, где труд и знание будут единственными реальными ценностями, и рука об руку начнут строить светлое здание новой человеческой жизни…

Дело не в названии и не в тех путях, которыми человечество придет к этому светлому будущему, — а оно придет, в это я верю твердо! Облегчить, укрепить этот тяжелый путь, уменьшить число бесполезных жертв, вырвать у современных насильников их главное орудие угнетения, — вооруженную силу, уничтожить эти горы смертоносных веществ и орудий, ежеминутно готовых обрушиться на головы народов всех стран, затопив их в море слез и крови, — вот цель, вот задача, о которой я начал неустанно думать, когда еще был таким же юным, как и вы, — задача, которой я посвятил годы труда и исканий, начав работать над действием электромагнитных волн на различные химические соединения…

— Простите, — продолжал профессор, волнуясь, — сегодня я говорю бессвязно, но сейчас вы поймете причину моего состояния. Вы, конечно, знаете, что в природе существуют колебания эфира, часть которых воспринимается нашими органами чувств, как явления света… Открытые гениальным Герцем электрические волны, применяемые нами в радиотелеграфе, так же представляют собою только более медленные колебания эфирных волн. Что световые колебания — особенно правой стороны спектра, — способны разлагать и воздействовать на некоторые химические соединения — это вы отлично знаете, — доказательством тому служит хотя бы разложение азотно-серебряной соли в фотографии или соединение, сопровождаемое взрывом, смеси хлора и водорода. Моя основная мысль была добиться комплекса особого рода эфирных колебаний такой частоты и силы, чтобы они могли произвести разложение ряда также и других химических соединений… Не стану вам рассказывать, это было бы и долго, да вряд ли все для вас и понятно, какими путями и приемами шел я в своих поисках, — скажу вам только, что недавно моя работа как будто увенчалась полным успехом… Здесь, — профессор положил руку на зеленую папку на столе, — здесь изложены моя теория и методы, дающие возможность достигнуть электрических эфирных колебаний достаточной интенсивности, чтобы проникнуть через любые препятствия и вызвать мгновенное разложение некоторых неустойчивых химических соединений, а ими являются в первую очередь все взрывчатые вещества — порох, пироксилин, динамит…

— Профессор, но ведь это невероятно! — задыхаясь от волнения, сорвался с места Веровский. — Если бы не вы сами сказали мне это, я ни за что не мог бы поверить… Ведь это…

— Да, — движением руки остановил его профессор, — это успех… больше: победа… Это сможет перевернуть многие современные человеческие отношения, но в то же время на мои плечи ложится огромная ответственность за дальнейшее.

Обычная сдержанность покинула профессора… Он вскочил и с горящим взглядом подбежал к своему аппарату.

— Вот, милый юноша, смотрите, это первая модель моего аппарата, с которой я вчера добился решительного успеха. Это мой детонатор типа А. Потом, когда-нибудь, я расскажу, как он устроен. Скажу лишь, что вот в этом ящике помещается род особых трансформаторов и вибраторов, создающих систему электромагнитных волн, которые, при посредстве этого зеркала, могут быть направлены куда угодно в виде тонкого пучка невидимых и неощутимых лучей. Этот электрический луч может пронизывать землю, камни, здания, металлы, воду, мгновенно разлагая на своем пути все вещества, которые способны взорваться, в каких бы пороховых погребах их ни прятали… Вы спрашиваете, как далеко может распространиться действие этого луча? Этого еще я и сам хорошенько не знаю… Теоретически я не вижу препятствий действию моего аппарата, конечно, более мощного, чем этот, — хоть на 2–3 тысячи километров.

Голос профессора зазвучал глуше, легкая судорога пробежала по его внезапно побледневшему лицу…

— Что с вами, дорогой профессор? — испуганно вскочил с места Веровский. — Вам нездоровится?

— Нет, нет, это так. Простое переутомление, да и сердце пошаливает, — слабо улыбнулся профессор, закрывая на несколько секунд глаза. — Вот все и прошло.