Человек в искусстве экспрессионизма

Лунной ночью Пернат, блуждая в подземелье, выбирается на странную лестницу из восьми ступеней и через подъемную дверь в виде Давидовой звезды попадает в ту самую недоступную комнату. Там он обнаруживает колоду карт еврейского тарока и старинные лохмотья, в которые вынужден облачиться. На короткое мгновение он сам в глазах толпы становится легендарным Големом. Затем нищий мудрец разъясняет ему каббалистический смысл фигур пагада («дурака») и «повешенного» (точнее, подвешенного за одну ногу): это символы духовного пути, по которому придется идти Фортунату. Разрываясь между тремя женщинами-символами – дворовой прелестницей Розиной, порочной дамой Ангелиной и чистой душой Мириам, он попадает в сети второй из них. Потрясенный случайной близостью с ней, герой блуждает по ночной Праге и попадает на темную лестницу, ведущую от Малой Страны к Замку, то есть пражскому Граду. Здесь читатель должен вспомнить недавно произнесенные восторженной Мириам слова об ожидании чуда и лестнице Иакова. Герой попадает на Улочку алхимиков, «где в средние века алхимики выплавляли философский камень и отравляли лунный свет». В ее конце виден освещенный домик со стариком, склонившимся над колбами, который не видит и не слышит героя.

Затем друзья рассказывают Пернату, что он только что побывал в легенде: «Тот, кто днем бывает там, видит только большой серый камень, за ним – крутой обрыв и глубокий олений ров…В этом доме, в конце времен, должен поселиться человек… лучше сказать Гермафродит… Создание из мужчины и женщины. У него в гербе будет изображение зайца… Между прочим: заяц был символом Озириса, и отсюда-то и происходит наш обычный пасхальный заяц». Тут же вновь возникает и образ Голема. Теперь это демоническое существо, пытающееся занять место будущего совершенного человека: «место охраняется Мафусаилом, дабы сатана не совокупился с камнем и не родил от него сына: так называемого Армилоса…У него будут золотые волосы, собранные сзади в косичку, два затылка, серповидные глаза и длинные до ступней руки»¹².

Следующий этап посвящения героя – мучительно долгое тюремное заключение по обвинению в убийстве, под которое его подвел сгорающий от адской ненависти к человечеству ростовщик Вассертрум. Тем временем начинается развязка психологического ребуса – убийство Вассертрума, отъезд Ангелины, смерть Харусека, мстителя за всех, кто был погублен ростовщиком. В камеру Перната помещают изысканного молодого человека «с лицом Будды», по имени Ляпондер, который служит ему живым предостережением. Это совершенная натура, обладающая медиумическими способностями и подающая герою весть от Мириам и ее отца. Однако он сознательно совершил жестокое убийство и спокойно ждет казни, чтобы искупить некую карму своих предков. Ляпондер разъясняет Пернату, что его блуждания должны окончиться духовным перерождением: «В нас гнездятся как бы две жизни, одна над другой, как черенок на диком дереве, пока не произойдет чудо пробуждения»¹³.

Выпущенный на свободу, Пернат спешит в Еврейский город, но не может его узнать. Старые кварталы ломают, прокладывают новые, широкие улицы. Вместе с гетто уничтожается и прежний духовный пейзаж: «Весь еврейский квартал представлял собой одну сплошную каменистую пустыню, точно землетрясение разрушило город». Герой видит полуразрушенным и свой дом: «Я взобрался на холм земли, – глубоко передо мной бежал вдоль прежней улицы черный кирпичный ход… Взглянул вверх: как гигантские ячейки в улье, висели в воздухе обнажившиеся комнаты, одна возле другой, озаренные факелами и унылым светом луны. Вот там, наверху, это моя комната – я узнал ее по узорам на стене»¹⁴. Не найдя никого из своих бывших знакомых, Пернат поселяется в том самом доме, где видел комнату без входа. Здесь происходит развязка событий. В сочельник герою является его символический двойник, и внезапно начинается пожар. Спускаясь вверх ногами по канату и тем самым став живым олицетворением «повешенного» из колоды тарока, Пернат видит в освещенном окне Мириам и ее отца, и тут же разбивается о камень, похожий на кусок сала. В начале романа герой вспоминал буддийскую притчу о вороне, принявшей камень за кусок сала. Теперь темы буддистского перерождения, каббалистической перемены тел и алхимического философского камня сходятся воедино.