Читаем Человек в искусстве экспрессионизма полностью

Что касается экспрессионизма, то напомним, что и в России и в Польше он не стал ведущим, общим для большинства мастеров направлением, как в классической стране этого стиля – Германии, притом что многие его характерные особенности прочно запечатлелись в художественном наследии обеих стран. Это довольно типичная черта в истории искусства региона, связанная с неравномерностью и неравнозначностью проявления в нем стилистических особенностей, характерных для общеевропейского течения, послужившего образцом. Мы могли наблюдать подобную закономерность, рассматривая сходные ситуации в истории искусства прежних веков: далеко не всегда «полный набор» стилевых признаков, свойственных, например, классическому итальянскому маньеризму, «в облике которого» (Я. Бялостоцкий) развивались в Центральной, а особенно в Восточной Европе ренессансные тенденции, можно обнаружить в местной архитектуре, архитектурном декоре, живописи XVI–XVII веков. Зато склонность к повышенной орнаментике в ущерб тектонике, жизненность готической традиции, обилие региональных модификаций, существующих в исходном варианте лишь в качестве второстепенных, расцветают в указанном регионе в полную силу, порой обретая статус ведущих. Правда, маньеризм возникает здесь с достаточным временным отставанием, а интересующий нас экспрессионизм появляется в России и в польских землях практически одновременно с его возникновением в других европейских странах – отставание есть, но оно незначительно. Но все же говорить о полноте присутствия в восточноевропейских, в частности польских, модификациях экспрессионизма полного набора стилевых и содержательных признаков, содержащихся в его классическом, немецком варианте, не приходится. То же можно сказать и о России. В своей статье «В ожидании экспрессионизма и рядом с ним» Д. В. Сарабьянов отмечает ряд явлений в русском искусстве рубежа веков, в которых возникали «предавангардные вспышки», добавляя, что все они обещали в будущем именно экспрессионизм (в некоторых случаях фовизм), а не кубизм или футуризм», но это были именно «вспышки», не вылившиеся в значительное, тем более основное художественное направление. Заглушивший ростки экспрессионизма неопримитивизм, дополненный «незримым присутствием иконы» (Сарабьянов) и другими местными импульсами, не дал развиться этим проявлениям, хотя они были связаны, по мысли автора, с такими фигурами, как Ге, Врубель, Серов, Малявин, а также прослеживаются в искусстве целого ряда менее крупных авторов5. (Среди них можно было бы назвать в первую очередь А. Древина (Древиныпа), ученика Пурвитса, Р. Семашкевича, в творчестве которого ощутимы параллели с пейзажной живописью Ф. Рущица, – а через них тянется ниточка к мастерской Куинджи – но и Б. Голополосова с его экспрессивными «Демонстрациями», как и других художников, рядом с работами которых выставлял свои картины Фатеев на многочисленных, прежде всего московских, выставках того времени). С другой стороны, исследуя «общее и особенное» в структуре экспрессионизма, П. М. Топер отмечает, что «в странах, где набирали силу национально-освободительные движения, он приобретал национально-патриотическую окраску <…>, нередко при этом обостренно воспринимая космические и мистико-астральные мотивы, которые были изначально присущи многим проявлениям экспрессионистского творчества, в целом склонного к визионерству и трансцендентным идеям»6. Именно последние получили, как выше говорилось, широкое распространение в России, в частности воплотились в творчестве Фатеева, который таким образом тоже может быть введен в ряд названных Сарабьяновым носителей экспрессионистского импульса в русском искусстве.

Что касается Виткация, то в его творчестве (правда, больше в литературном, чем в художественном) особое значение приобрели обостренный субъективизм, склонность к трагикомическому гротеску, элементам сюрреализма, и то «острое неприятие ценностей буржуазной жизни и “позитивистского” мышления» в котором Топер видит «главную направляющую и объединяющую силу» самого движения экспрессионизма7. Общим же для обоих художников, несмотря на разницу исходных позиций и особенностей характера, было желание «дойти до корней», известный утопизм концепций, интуитивизм и стремление заглянуть за край зримых явлений – «объективация метафизического чувства, приближающегося к тайне бытия» (Базилевский)8.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 лет современного искусства Петербурга. 1910 – 2010-е
100 лет современного искусства Петербурга. 1910 – 2010-е

Есть ли смысл в понятии «современное искусство Петербурга»? Ведь и само современное искусство с каждым десятилетием сдается в музей, и место его действия не бывает неизменным. Между тем петербургский текст растет не одно столетие, а следовательно, город является месторождением мысли в событиях искусства. Ось книги Екатерины Андреевой прочерчена через те события искусства, которые взаимосвязаны задачей разведки и транспортировки в будущее образов, страхующих жизнь от энтропии. Она проходит через пласты авангарда 1910‐х, нонконформизма 1940–1980‐х, искусства новой реальности 1990–2010‐х, пересекая личные истории Михаила Матюшина, Александра Арефьева, Евгения Михнова, Константина Симуна, Тимура Новикова, других художников-мыслителей, которые преображают жизнь в непрестанном «оформлении себя», в пересоздании космоса. Сюжет этой книги, составленной из статей 1990–2010‐х годов, – это взаимодействие петербургских топоса и логоса в турбулентной истории Новейшего времени. Екатерина Андреева – кандидат искусствоведения, доктор философских наук, историк искусства и куратор, ведущий научный сотрудник Отдела новейших течений Государственного Русского музея.

Екатерина Алексеевна Андреева

Искусствоведение
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
12 Жизнеописаний
12 Жизнеописаний

Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев ваятелей и зодчих. Редакция и вступительная статья А. Дживелегова, А. Эфроса Книга, с которой начинаются изучение истории искусства и художественная критика, написана итальянским живописцем и архитектором XVI века Джорджо Вазари (1511-1574). По содержанию и по форме она давно стала классической. В настоящее издание вошли 12 биографий, посвященные корифеям итальянского искусства. Джотто, Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Микеланджело – вот некоторые из художников, чье творчество привлекло внимание писателя. Первое издание на русском языке (М; Л.: Academia) вышло в 1933 году. Для специалистов и всех, кто интересуется историей искусства.  

Джорджо Вазари

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Искусствоведение / Культурология / Европейская старинная литература / Образование и наука / Документальное / Древние книги