Человек в искусстве экспрессионизма

Однако, дойдя до кресла Президента, персона меняется: Взбешица (топает ногой) Молчать, прихлебатели!!! Сейчас уже я господин!» + Такова середина пути. Но Виткаций прочерчивает путь Взбешицы до конца. В финале наступает заслуженное воздаяние. «Взбешица. Заткнуться! Пошли. Хватит глупостей… Старший из советников (выступая вперед) Ваше высокопревосходительство Ян! Мы горды… Взбешица: Я сказал – заткнуться! (Советники, страшно испуганные, шарахаются.) Знаю, что у вас на уме /…/ Насыщение амбиций вытащило из меня психологический стержень. И все-таки я свое совершу. На это сил у меня еще достанет». (Далее – по-видимому, задумчиво): «Но что-то, чего никто не знает, погибло во мне навсегда. А может быть, этого никогда и не было?» Но тут слуги, спохватившись, «буквально вытаскивают его в дверь. Взбешица волочит ноги, как пустая дряблая кишка. На улице слышен ропот толпы и нестройные крики./…/ Внезапный рев толпы»²³.

Современники вполне обоснованно могли прочесть эту пьесу Виткевича как удачную, меткую сатиру на Винцентия Витоса, вполне реальное, известное и очень популярное «лицо», активно действовавшее на политической карте Польши 1920-1930-х годов. Основатель и ведущий деятель партии «Пяст», он был также одним из основателей польской Крестьянской партии, депутатом польского Сейма и австрийского Рейхсрата, трижды – премьер-министром Польши (в 1921–1926 годах). Шумный успех постановки этой пьесы на сцене в 1925 году – единственной при жизни Виткевича – говорит о действенности такой сатиры.

И все же Виткация-драматурга не очень интересуют конкретика общественной биографии, а тем более конкретные черты внешности Винцентия Витоса. Его интересует политическая природа протеичности квази-героя нового времени; разные этапы его изменчивости и приспособляемости – от харизматического лидера масс, через умелого манипулятора «народными чаяниями», к Хозяину, Взбешице (с ревом «Заткнуться!»). Такого «героя» он увидел, догнал и буквально «расплющил» в дверях», то есть – на выходе…

Трансформация лица и тела фантома – одна из постоянно решаемых загадок, а может быть, задач экспрессионизма. И не только в драме, но и в живописи. (И не только в экспрессионизме, – вспомним «Крестьян» К. Малевича или его же «Сложное предчувствие (Торс в желтой рубашке)»). В замятинском «Мы», романе, похожем на драму, «в диком, перевернутом вниз головой мире», автор предлагает читателю два разных типа лица-тела для своей фигуры-фантома. Вот как он об этом пишет: «Двое: один коротенький, тумбоногий (лицо у него круглое, плоское, будто стертое), /…/ и другой – тончайший, сверкающие ножницы-губы, лезвие-нос…»²⁴.

Деформации в обоих случаях выразительны, и в обоих случаях бесчеловечны. Впрочем, утраты лица могут быть иногда смешны, и только смешны, не более того. В парижской иллюстрации к упомянутому нами «Королю Убю» заглавная персона вообще обходилась без лица: просто туго набитый мешок с перевязью в верхней части. Мотив замещения тела его функциональным подобием (а иногда и просто эрзацем) вновь подводит нас к принципу пугающей манекенности – изобразительному принципу, которым Виткевич-драматург, как мы видели, охотно пользовался. Этот же принцип (который не в искусстве, а в другой области человеческой деятельности, в медицине, называется протезированием), увиденный и осознанный как страшное наваждение, поразил в 1980-е годы Олдоса Хаксли не менее, чем Евгения Замятина-экспрессиониста. «/…/ Старшая включила второй рубильник, – пишет он. (Действие происходит в некоей Лаборатории не очень отдаленного будущего). – /…/ Плач детей сменился отчаянными воплями. /…/ Детские тельца вздрагивали, цепенели; руки и ноги дергались, как у марионеток»²⁵. В дальнейшем происходит замещение живых ручек и ножек протезами. В пьесах Виткевича тоже часто появляются маленькие дети, а взрослые делают все от них зависящее, чтобы этих (первоначально невинных) детей превратить в бездушных марионеток. Но если протезирование детских ручек и ножек, то есть будущих рук и ног, еще возможно (а иногда и благодетельно), то единственное, что остается навсегда невозможным, это протезирование лица.

После 1927 года Виткевич перестает интересоваться драмой, сосредотачиваясь на писании статей и эссе по философским и эстетическим вопросам.