Человек, с которым я сплю

Аурика опомнилась только тогда, когда пришла боль — пронзительная, помрачающая рассудок, она буквально вытряхнула девушку в реальность. Аурика вскрикнула, вцепилась в плечи Дерека, пытаясь оттолкнуть его, но тот удержал ее, легонько поцеловал в висок и успокаивающе шепнул:

— Все. Уже все. Уже прошло.

Чужая плоть по-прежнему заполняла Аурику, опаляя и заставляя почти задыхаться, но боль действительно почти прошла, оставив лишь желание стать с Дереком единым целым. И он как-то понял это, потому что улыбнулся как-то светло и почти беззащитно и произнес:

— Ну вот и все. Ты моя. А я твой.

— Я твоя… — отозвалась Аурика. — А ты мой.

А потом боль исчезла совсем — Аурика запомнила лишь огонь, который разрастался в душе: он превращал скромную домашнюю девушку в бесстыжую фурию, сгорающую от желания. Они почти сразу поймали нужный ритм, и Аурика кусала губы, пытаясь сдержать крик. Леди никогда не кричит, даже подаваясь навстречу любовнику, даже когда ощущение заполненности заставляет дрожать, почти лишаясь чувств от наслаждения, даже…

Она все-таки не удержала крика — пылающая волна острого, ни на что не похожего удовольствия прокатилась по ее телу, заставив почти умирать. По животу и бедру мазнуло чем-то горячим, и Аурика, мокрая, растрепанная, балансирующая на грани обморока, вдруг поняла, что Дерек прав.

Она принадлежит ему, каким бы он ни был.

«Я твоя, — подумала Аурика. — А ты — мой».

Аурика заснула почти сразу — сказалось пережитое за день. Дерек лег поудобнее, прикрыл девушку краем одеяла и подумал, что отвратительный день все-таки закончился хорошо. Сейчас он чувствовал себя опустошенным и прощенным, искупившим вину.

Снег валил и валил, заметая город. В такую погоду упырю бы только и охотиться — но вряд ли Манипулятор успел создать нового после повторной смерти Большого Прокла. Так что можно было попробовать наконец-то расслабиться и не думать ни о чем плохом. На сегодня все плохое уже осталось позади.

Не получалось.

Мысли вновь и вновь возвращались к минувшему дню.

Дерек почти успел покинуть тот проулок, когда шуршащий комочек письмовника ударил его по голове. Столичная штучка — в этом медвежьем углу о таком способе ведения переписки никто и слыхом не слыхивал. Упав на протянутую ладонь, письмовник раскрылся с сердитым нетерпеливым чириканьем, и Дерек прочел сообщение, написанное знакомым почерком:

«Номер 17. Ты мне нужен. Приходи».

Это было как неожиданный удар, выбивающий дух. В тот миг Дерек забыл обо всем, он рванулся назад так, словно от этого зависела его жизнь. В холле гостиницы никого не было; Дерек взбежал по мрачной неосвещенной лестнице на второй этаж — нужный ему номер был в самом конце коридора.

Остановившись возле обшарпанной двери, он подумал, что все еще можно изменить. Что это его последний шанс на счастье, который нельзя упустить. Он был словно безумный или одержимый в эту минуту.

Дорожное платье Веры валялось на полу комнаты, словно сброшенный панцирь какого-то насекомого. Сама Вера, полностью обнаженная, светлая, похожая на фею или эльфа, скользнула к Дереку откуда-то сбоку, словно из засады. Хлопнула, закрываясь, дверь; губы Веры были теплыми и мягкими, а вся она — податливой, зовущей, утопающей в желании, и Дерек понял, что сейчас ему нужно только это.

Быть с ней. Обладать ею так, словно ничего не изменилось, и не было никакой разлуки. Они снова были вместе, Вера вернулась и никогда не принадлежала другому.

В тот момент Дерек словно лишился разума. Он забыл обо всем — в его мире существовали только маленькие женские руки, сдиравшие с него рубашку. В висках пульсировало: «Моя. Не отдам никогда, никому. К дьяволу ее муженька, пусть рога пилит». Но при всей одержимости на какой-то миг он все-таки смог оторваться от Веры — она удивленно посмотрела на него затуманенным от желания взглядом и спросила:

— Что-то не так?

— Ты… — начал было Дерек, но Вера коснулась его губ, словно приказывала молчать.

— Ни слова, — прошептала она. — Ты мне нужен. Сейчас.

Все было как раньше: чистая, беспримесная страсть, обжигающие объятия и поцелуи, невозможность насытить и утолить свое желание. И все оборвалось и рухнуло в тот момент, когда Вера мягко толкнула Дерека и медленно опустилась на него сверху, двинув бедрами в томительной жажде наслаждения.

Это была не Вера. Теперь он понял это совершенно точно, и наваждение пропало.

Вера могла бы бросить дома любимого мужа и уехать якобы на заработки. Вера могла быть циничной до жестокости. И да, Вера вполне могла бы затащить Дерека в постель — просто потому, что старая любовь не ржавеет.

Но Вера никогда не была бы сверху. По каким-то личным причинам именно эта поза была для нее запретной.

Кем бы ни было это существо, общение с ним не сулило ничего хорошего.