Часть первая. Тропы Тьмы (СИ)

-- Сернистым газом, -- сказал Керн. -- Но, судя по всему, он нашёл ловкий способ потушить серу. Думаю, сейчас он страдает прежде всего от шока, плюс к тому -- от голода и холода. Этим вы и займётесь...

-- Вы за это ответите! -- сказала Ирина, вновь сжав кулаки.

-- Я за это уже отвечаю, -- поправил её Керн, -- разве вы не видите? А вы ведёте себя безответственно: у вас пациент, вам отдано распоряжение, и вы стоите вместо этого и предвкушаете сведение личных счетов... Живо в лазарет!

И Керн, подхватив Бенедиктова под ноги, двинулся дальше.

Ирину как ветром сдуло. Проводив её задумчивым взглядом, Левицкий удивлённо посмотрел на военинструктора.

-- Любите вы командовать, -- заметил он. -- Вы всегда так командуете?

-- В вашем районе по-другому нельзя: скурвятся! -- резко ответил ему Керн.

-- Злой вы, -- сказал Левицкий с одышкой. -- Жалко даже, что вы такой злой. Из вас бы иначе большой толк вышел.

-- Зато вы и ваши головорезы -- истинное воплощение добра и порядка в Тетеринском районе!

-- Мы делаем свою работу: защищаем людей от насилия, устанавливаем справедливость, помогаем больным и ослабленным, возвращаем людям человеческое достоинство. Мы приносим пользу.

-- Пока что я не заметил от вас никакой пользы, если не считать окровавленного носа и фингала на скуле!

-- Не я, а вы управляете лагерем, где людей сажают в газовые камеры!

-- Это точно: теперь здесь управляю я, -- согласился Керн. -- А позвольте вас спросить -- почему? Я сюда приехал вчера, и уже управляю этим, как вы выразились, лагерем. Помогаю вытаскивать людей из газовых камер, организую и налаживаю жизнь, даже гостей, как вы заметили, принимаю! А гости эти бьют меня по морде, и ещё имеют наглость заявлять тут же, что они -- хранители справедливости и добра, а я, значит -- тёмная сила! Какой прогресс -- стать тёмным властелином царства смерти и тьмы всего за сутки с копейками! А вот, простите, почему вы, ревнители высших добродетелей, не положили всему этому конец гораздо раньше?! Вы-то сидели тут со дня рождения этой самой коммуны, вы не могли не знать, что у вас под боком творится! Но вы ведь так и не вмешались! Почему вы не вмешались, раз вы такое добро?!

-- Это трудно объяснить, -- нахмурился Левицкий.

-- Нет, это легко объяснить. Очень легко! Вам просто не мешала коммуна. Вам и вашим делам! А теперь эта девушка рассказала вам о планах нападения на вас, которые вынашивала местная администрация! Вот тут-то вы и взвились! Пока у вас тут под боком людей мучают, морят голодом, пытают -- это всё вам было неважно. Вы на своём кирпичном заводике добро творили -- только не то добро, которое людям в радость, а то, которое потом в кладовые сносят! Вот что вы делали! А теперь только припёрлись, давай тут мне сразу высшую справедливость олицетворять! Знаете, как тут вас называют?!

-- Куркулями, -- ответил Левицкий.

-- А знаете, за что?

-- За то, что мы богатые, -- сказал пожилой человек. -- За то, что у нас есть всё. Еда есть, машины, лошади, завод, школа, электричество. А тут ничего не было, кроме демагогии. Вот за это они нас куркулями и называют. Неужели непонятно?

Керн открыл спиной дверь медицинского блока, где уже суетилась Ирина. Внёс Бенедиктова в помещение ногами вперёд. Тот окончательно пришёл в себя, принялся вырываться; Керн поставил его на ноги и за шкирку дотащил до больничной кровати, около которой суетилась девушка, держа в руках шприцы и спирт. Тяжело, шумно отдышался, вышел в коридор, прислонился к стене, окрашенной на высоту человеческого роста зелёным больничным кобальтом.

-- Я тоже так подумал, -- сказал он вышедшему вслед за ним Левицкому.

-- Что вы подумали? -- переспросил тот.

-- Что вас тут называют куркулями, потому что завидуют вашему богатству.

-- А что, -- спросил Левицкий, -- теперь вы думаете что-то другое?

-- Да, -- сказал Керн, глядя ему прямо в глаза. -- Теперь я думаю, что вы и есть куркули!

6. Ожидание.

-- Так этого оставить мы, конечно же, не можем, -- тяжело дыша, сказал Левицкий. -- Придётся с вами разбираться как следует.

Они вновь стояли в кабинете руководителя коммуны -- просторном, похожем больше на зал заседаний. Сейчас Керн и Левицкий беседовали с глазу на глаз; невзирая на протесты приезжего, военинструктор всё же избавил себя от присутствия троих вооружённых молодых людей, да ещё и приставил к ним Мухтарова для контроля.

-- Пишите в город, -- упрямо нагнув голову, произнёс Керн.

-- Сами разберёмся! Принять меры мы можем прямо на месте.

-- Принимать меры я вам запрещаю. Я тут сам ещё ни в чём не разобрался, а значит, и вы не сможете.

-- Ох, какое самомнение! На каком, интересно, основании вы ставите себя выше нас?!

-- Я здесь руководитель, а вы нет. Это вам достаточное основание?! Самоуправства, основанного на амбициях ваших архаровцев, я вам не позволю. Это будет означать только замену одних свихнувшихся молодчиков на других, а они, с моей точки зрения, ничуть не лучше. Только ещё и невоспитанные, в гостях себя вести не умеют. Пишите в город.

-- Вы понимаете, что я могу вас арестовать?