Чаша судьбы

Все высыпали во двор. Жёлтая, как головка сыра, луна как раз вышла из-за облаков. В её бледном свете Элмерик не узнал знакомый двор — мастер Дэррек постарался на славу. Вместо земли, соломы и птичьего помёта под ногами расстилался мягкий зелёный мох, конюшня и прочие постройки скрылись в непроглядном густом тумане. Не слышно было звуков улицы, не видно городских огней, и даже стену Соколиного Гнезда сплошь увил зелёный плющ, скрывший от глаз каменную кладку. Прямо по центру поляны в круг выросли грибы. Элмерик не знал, как они называются, но собирать такие точно не стал бы — их даже трогать руками было боязно: голубые в тёмную крапинку шляпки казались похожими на яйца дрозда и испускали слабое сияние.

Для зрителей были оборудованы места — что-то вроде гамаков, сплетённых всё из того же плюща. Они немного поскрипывали, когда их раскачивал ветер.

Дракон щёлкнул пальцами, и вся поляна осветилась мягким желтоватым светом — но вокруг не было ни светлячка, ни болотного огонька. Казалось, свет исходил прямо из тумана. Вместе с этим на руках Ооны исчезла цепь, и королева с улыбкой размяла пальцы, хрустнув костяшками.

— Сейчас вы окажетесь внутри круга, — мастер Дэррек звучно зачитывал, как по-писаному. — Сражение начнётся, когда ударит колокол. Вы можете использовать любое оружие и чары. Живой ристалище покинет лишь одна из вас. Пусть боги помогут правой и накажут виноватую.

Оона и Медб почти одновременно скинули свои плащи и вошли в круг с противоположных сторон. Их взгляды скрестились, подобно мечам, — Элмерику даже показалось, что он вот-вот услышит звон стали о сталь.

Он шикнул на Джерри, который завозился рядом в гамаке из плюща и затаил дыхание.

— Эйвеон смылся! — шепнул Джеримэйн.

— Да и пёс с ним! Не мешай смотреть.

В этот миг прозвучал гулкий удар колокола, а по четырём углам поляны вспыхнули факелы. Божий суд начался.

Сперва барду показалось, что ничего не происходит. Королевы просто стояли, прожигая друг друга взглядами. Полночный ветер развевал их волосы и полоскал шелка платьев, словно боевые знамёна. Но спустя пару мгновений посреди круга вдруг показался бугорок, и на свет выбрался маленький зелёный побег с двумя круглыми листочками на макушке. Он быстро пошёл в рост, выпустил новые листья, его тонкий ствол покрылся корой, а на ветвях выросли острые шипы — теперь Оону и Медб разделял куст молодого терновника. Колючие плети потянулись к поединщицам, обвили их руки, обняли за талию, притягивая к себе, запутались в распущенных волосах.

— Что это? — Джерри вовсю таращил глаза на хищный куст. — Как бы эта дрянь до нас не дотянулась…

— Не надо бояться, — шепнула Ллиун, наклонившись к нему через Элмерика. — Всё, что возникло в круге, останется только там.

— Да я не боюсь. Просто интересно.

А Элмерик вдруг вспомнил, что уже слышал прежде про волшебный куст, к которому приходят эльфы, когда не верят друг другу, но хотят поговорить начистоту.

— Послушайте, это же Терновник Правды, да?

— Он самый, — закивала лианнан ши. — Теперь Лето и Осень не могут ни промолчать, ни солгать. Это очень интересно.

В её глазах загорелся хищный огонёк, рот приоткрылся в предвкушении, под верхней губой стали видны острые клычки. Джерри так и вовсе покосился на яблоневую деву с опаской.

— Эй, она же нас не сожрёт?

Ллиун, услышав это, хихикнула:

— Я не стану есть чародея, похожего на колючий чертополох. Вот барды намного вкуснее…

Она взяла Элмерика за руку и царапнула его ладонь острыми коготками. В ответ тот только крепче сжал её пальцы. Мелькнувший было страх ушёл — лианнан ши много раз доказывала, что достойна доверия, и подозревать её в дурных намерениях было совершенно ни к чему. А что до когтей и клыков — у всех свои особенности. Элмерик ещё на заре их знакомства прекрасно знал, с кем связывается.

Тем временем терновник крепко вцепился в свою добычу — эльфийские королевы напоминали двух диковинных птиц, попавших в прочные силки. С той лишь разницей, что они не бились, пытаясь выбраться из ловушки.

— А теперь давай поговорим, подруга, — сладким голосом проворковала Медб. — С каких же пор ты ненавидишь меня?

— С первого взгляда, — с жаром выдохнула Оона. — Это началось намного раньше, чем хитрец Ритерх вложил сомнения в наши души. Теперь и ты ответь — я тоже хочу знать, где берёт истоки твоя ненависть ко мне.

Одна из ветвей терновника засохла и отвалилась, позволив королеве Осени высвободить левую руку.

Медб повернула голову в сторону — Элмерику сперва показалось, что королева Лета в смущении отводит глаза, но в следующий миг он понял, что та всего лишь опасалась шипов, которые покачивались слишком близко к её прекрасному лицу.

— Я никогда не питала к тебе добрых чувств, — она облизнула губы. — Но ненависть моя проснулась после охоты на вепря Морторха, ибо до тех пор наше соперничество было честным. Вепри всегда считались моими священными животными, и всё же один из них обернулся против меня.

Шип уколол её щёку, и на коже показалась капелька крови.