Час Самайна

— Господа! Я понимаю ваше возмущение столь ранним подъ­емом, но для этого есть чрезвычайно важные причины. Я послан к вам из Владимирки, меня здесь многие знают, — еще форми­рующимся басом выкрикнул низкорослый юнкер Николай Чулов из Владимирского пехотного училища, отыскивая в толпе знако­мые лица. Увидев братьев Кожушкевичей, Владимира и Алексан­дра, Сальцевича, приветственно махнул им рукой. Встреча с дру­зьями придала ему уверенности, голос окреп. Он не был оратором, не претендовал на роль заводилы и еще несколько минут назад не знал, с чего начать. Теперь необходимые слова появлялись сами, в основном почерпнутые из недавно прочитанной ре­дакционной статьи эсеровской газеты «Дело народа». — Госпо­да юнкера! Большевики Петрограда вопреки воле революцион­ного народа 25 октября арестовали Временное правительство. Насилие над правительством революционной России, совершен­ное в дни величайшей опасности от внешнего врага, — неслы­ханное преступление против родины. Мятеж большевиков наносит смертельный удар делу обороны и отодвигает желанный мир. Гражданская война, начатая большевиками, грозит вверг­нуть страну в кошмар анархии и контрреволюции, сорвать Уч­редительное Собрание, которое должно упрочить республикан­ский строй и навсегда закрепить за народом землю. В связи с этим образован Всероссийский комитет спасения родины и револю­ции, который призывает всех граждан встать на защиту родины и революции! Нам оказана большая честь... — Он сделал паузу, чтобы придать значительности своим словам. — Но вначале раз­решите зачитать приказ № 1 войскам Петроградского гарнизо­на. — И продолжил дрожащим голосом: — «Петроград, 29 ок­тября, 2 часа утра. По поручению Всероссийского комитета спасения родины и революции я вступил в командование войс­ками спасения. Приказываю: во-первых, никаких приказаний Военно-революционного комитета большевиков не исполнять; во-вторых, комиссаров Военно-революционного комитета во всех частях гарнизона арестовать и направить в пункт, который будет указан дополнительно; в-третьих, немедленно прислать от каждой отдельной части одного представителя в Николаевское военно-инженерное училище (Николаевский инженерный замок). Все, не исполнившие этот приказ, будут считаться измен­никами революции, изменниками родины. Командующий вой­сками Комитета спасения генерального штаба полковник Пол­ковников. Полковник Халтулари». Я этой ночью не сомкнул глаз и спешу вам доложить: восстание против власти большевиков началось! Уже выступили Владимирское и Павловское пехотные училища, захвачен Михайловский манеж с находящимися в нем бронеавтомобилями, телефонная станция, военная гостиница. В ближайшее время должны присоединиться Николаевское ка­зачье училище, самокатчики Петропавловской крепости. С Пул­ково на Петроград движется Керенский с верными казачьими частями генерала Краснова. Власть господ большевиков пошат­нулась и должна пасть от наших объединенных усилий! 

Он хотел продолжить, рассказать об избиении юнкеров и на­силии над женщинами во время взятия Зимнего дворца, о рас­стреле девушки перед зданием Думы, но поднялся невообра­зимый шум, крики, кто-то свистел. В этой какофонии звуков Николай не мог понять, поддерживает его большинство при­сутствующих или категорически не согласно. Когда шум начал стихать, прозвучало несколько хаотичных выступлений — как в поддержку Комитета спасения родины и революции, так и против. Точку поставил старший преподаватель капитан Плотников Ростислав Иванович, фронтовой офицер, лишь недавно начавший преподавать в училище после тяжелого ранения, но пользующийся любовью и уважением юнкеров. 

— Господа юнкера! — Его громовой голос перекрыл шум в зале. Наверное, так он командовал батареей во время боевых действий на фронте. — Не кажется ли вам, что вас толкают в братоубийственную авантюру, которая должна привести именно к гражданской войне? Правительство Керенского своей политикой спровоцировало развал армии на фронтах, поощ­ряя так называемые солдатские комитеты. А пресловутый Комитет спасения революции принадлежит к эсеровской пар­тии, которая около восьми месяцев правила Россией и трави­ла нас, офицерский состав, как контрреволюционеров, а те­перь распустила слюни и требует от нас помощи. Так за кого и во имя чего мы должны проливать кровь? Поэтому, господа, я предлагаю занять выжидательную позицию. Вы знаете, я не трус и мои боевые награды тому подтверждение, но идти воевать, чтобы взять власть у одной партии для другой, уже показавшей свою несостоятельность... 

Поднялся невообразимый шум. Из выкриков, выступлений Николай понял, что юнкера не выступят из училища и будут соблюдать нейтралитет. Никто из товарищей его не под­держал. Оставаться здесь было бессмысленно. Ясно, что юнкера Михайловского училища будут следить за развитием событий, сидя в казарме, в то время как судьба революции решается на улицах города.