Час пробил

— Ничего, я так. Появляются другие варианты. На земле четыре с половиной миллиарда людей, половина из них — женщины. Вычитаем старух и девочек, чтобы все в рамках закона. По-моему, вам вполне должно хватить того, что останется. — Он развел в стороны руки. В спортивном костюме и кроссовках на босу ногу, с раскинутыми руками, мечтательно жмурясь на раскаленный докрасна диск, олимпийски спокойно садящийся в море, «Джоунс», наверное, видел себя по меньшей мере на вершине Кавказа. — Мы все здесь в одной связке, — добавил он. — Никуда нам друг от друга не уйти.

— В одной связке, — тихо повторил «Харт».

Длинный подтвердил:

— Именно так. Мы все повязаны.

Потом зашелестели шаги, он ушел.

Быстро стемнело. «Харт» неподвижно сидел в пустой беседке. Плескалось близкое море. Наташа ждала Андрея. После обеда он засел в библиотеке, а потом опять, наверное, натащил домой книг и забыл обо всем. Когда показался Лихов, фигуру «Харта» различить уже было невозможно: беседка казалась сплошной черной глыбой. Андрей подошел, молча сел и обнял Наташу за плечи.

— Холодно?

— Нет, — еле слышно ответила она и прижалась щекой к его плечу.

В шорох прибоя вплетались музыка и принужденный смех женщин.

— Знаешь, если долго смотреть на море, то возникает ощущение, что пространство вокруг тебя начинает сжиматься. Мне показалось, что, стоя на берегу, я видел всю Землю, маленькую, в цветных лоскутах, как школьный глобус. Слышались голоса тысяч и тысяч людей, они говорили тихо, понимая, что если все вместе начнут галдеть в полный голос, то у меня лопнут барабанные перепонки. Знаешь, я подумал: мы здесь все связаны, — Наташа вздрогнула, — все, все, все.

В кустах запели цикады. Они пели неистово, и было похоже, что они повторяют за Андреем слова «все, все, все», повторяют, конечно, на свой лад. Наташа пыталась разглядеть выражение его лица.

— Только что то же самое «Джоунс» сказал «Харту». Только что. Теми же словами: «Мы все здесь повязаны друг с другом».

— Глупышка, — Андрей погладил ее мягкие волосы. Она сидела нахохлившимся воробьем, беззащитная и близкая. — Глупышка! Ты повторяешь за мной все, как чеховская душечка. И во все начинаешь верить как в реальность.

— Знаешь, — Наташа будто не слышала его, прижалась еще ближе, — два часа назад я встретила того человека, как две капли воды похожего на Харта. Ну, помнишь? «Иван Сергеич! Ива-ан!» Помнишь? Он играл в шахматы вот здесь, в беседке. От него ушла жена, та, с пышной прической. Джоунс — или его двойник — утешал Харта.