Час пробил

Сэр Генри замирает в кресле, обратив взор в далекое прошлое.

— Ах, какая это была операция! Всех троих вербовали горячим методом, в начале пятидесятых. Корея, Маккарти… Сенатор травил неугодных, как крыс. Дай бог времечко! Предложили в открытую, а деваться некуда. Вы понимаете? Особенно крутил носом Уиллер, интеллигент, — таким всегда тяжелее всего — образованный человек, напичканный рождественским набором понятий, мораль, нравственность, сочувствие, сострадание… Что там еще?

— Совесть, справедливость, — подсказывает Маллиген.

— Вот именно! Одним словом, деваться было некуда. Мы сразу выложили карты: только сотрудничество с нами спасет вас, иначе… — сэр Генри разводит руками. — Они и не подозревали ни о чем. Учтите, после войны их не трогали лет пять, до десанта в Чемульпо. Считали, опи у нас в резерве. Пробил их час: для тотального очищения общества компании потребовались кадры, кадры, кадры… Сначала я позвонил Байдену — Харту. Он и тогда был самым стоящим из них, как будущий агент. Я понимал: если он согласится, дело в шляпе, если нет — и тех не уговорить. Встретились. «Понимаете, старина, — начал я, — у вас могут быть большие неприятности. Вы знаете, сколько японцев в нашей стране?» Байден буркнул: «Не имею представления». — «Напрасно, — сказал я. — Более полумиллиона. А полмиллиона японцев — это колоссальные возможности: финансовые, политические, какие угодно». И пустил первый шар: «Нам, говорю, стало известно, Байден, что существует группа молодых японцев, которые поклялись отомстить тем, кто погубил их города, но не всем отомстить, а изби рательно. Знаете, на кого пал их выбор?» — «Не имею представления», — опять ответил Байден. Он вообще не был многословен, этот парень, во всяком случае, в те годы. «Их выбор пал на тех, — сказал я ему, — кто сбросил на Нагасаки листовки со словами ЧАС ПРОБИЛ, они сочли это кощунством, чудовищным издевательством». — «Чепуха, — рассмеялся Байден, — нам-то чего бояться? Вы же знаете, задание отменили, в самый последний момент, но отменили». — «В том-то и дело, что в самый последний момент. Но по всем документам проходит ваш экипаж, экипаж капитана Гурвица. Вы не помните: полковника, который отдавал вам приказ на вылет, подвез сержант-японец?» Тут Байден побледнел. «Понимаете? — веду я дальше. — И по документам, и по свидетельским показаниям именно вы были в самолете, который сбросил листовки над городом. Очень многие знают, что вы поднялись в воздух, есть запись радиопереговоров, и только последние фразы с отменой приказа случайно по недосмотру техников — стерлись». Он готов был убить меня. Потом, как бы хватаясь за соломинку, неуверенно спросил: «По им же надо отце найти пас троих в огромной стране?» Мы все предусмотрели: в кармане у меня лежала газета, заметьте, по фальшивка, а настоящая популярная газета, в которой наш журналист напечатал нечто такое, сэр Генри задумывается, — прошло много времени, не помню дословно, но смысл такой: «Пепел невинных вопиет об отмщении. Группа молодых японцев поклялась убить трех военнослужащих, которые сбросили оскорбительные листовки над бухтой Нагасаки за час до бомбардировки города. Их имена, как сообщил вашему корреспонденту молодой японец, просивший не называть его фамилию, известны: Гурвиц, Уиллер, Байден». Блефовал я от души: политическая атмосфера благоприятствовала. I ope-шутники из интеллигентов назвали то времечко «охотой па ведьм» — недурно, правда? — а до ассоциаций участников атомной бомбардировки Японии было еще далеко. «Это ловушка», — выдавил Байден, уже обезумевший от страха. «Называйте, — говорю, — как угодно, вас ничто не спасет, разве что примете наше предложение». Он согласил-сй, затем и двое других — Гурвиц и Уиллер — дали согласие. Мы поменяли им документы, сказали, что с их головы не упадет ни один волос. Мы успешно справились с их опекой, тем более если учесть — в действительности им ничто не угрожало.

— Зачем так сложно? — спрашивает Маллиген. — Всегда же можно найти добровольцев. Людей, преданных идее.

— Конечно, — соглашается сэр Генри. — И это — лучшие, надежнейшие кадры. Но есть ситуации, когда удобнее иметь дело с абсолютно управляемыми людьми, а такими, как правило, бывают только очень напуганные люди. Через несколько лет, когда они уже по уши влезли в наши дела правда, по мелочам: Розенталь — в бизнесе, Харт — мерами пресечения и изоляции вредных элементов, а Барпс, самый упорный, был завязан с ними «темным» прошлым и поэтому помалкивал… но, в общем-то, это те мелочи, которые, однако, оставляют у человека ощущение, согласное с посло—