Час пробил

Джоунс выскочил из кабинета. Харт привалился к столу.

— Миссис Уайтлоу! Миссис Уайтлоу, оставьте это дело, прошу вас. Вы такая… — он замялся, не находя слов, — вы такая славная женщина. Вам нужны деньги? Понимаю. Розалин Лоу посулила золотые горы. Хотите, я дам денег. Я же один, у меня кое-что ость. Хотите?

— Спасибо, мистер Харт. Я еще на плаву. Конечно, приятно узнать, что есть человек, который согласен дать тебе денег. Еще лучше было бы узнать, почему он па это идет?

Харт засопел, поправил пистолет и вымученно проговорил:

— Идемте. Пора. Если я сказал Джоунсу, что мы появимся через пять минут, то он может пережить сильное потря—

сонно, если это произойдет через шесть. Деньги я предлагаю только потому, что вы мио нравитесь.

— Только поэтому?

— Только поэтому!

«Врет, — думала Элеонора, — и знает, что мне это очевидно».

«Прекрасно понимает: я вру. Плевать. Главное, как-то вытащить ее из этой кутерьмы. Цементный гроб! Опа по представляет, что это такое. Я не просто так беру ее с собой. Но просто. Я хочу, чтобы опа наконец уяснила — все серьезное, чем может показаться. Ей неизвестно, па что способны такие люди, как достопочтенный Генри, которого я знаю тридцать пять лот и даже но догадываюсь о его подлинной фамилии».

Они вышли па улицу. Джоунс распахнул дверцу и помог миссис Уайтлоу сесть.

— Вот, — сказал он и протянул Элеоноре ключи от «хонды». — Запер. На всякий случай.

Элеонора опустила ключи в сумку. Машина рванулась вперед, оглушительно взревев сиреной.

— Обожает детские погремушки, — не оборачиваясь, бросил Харт, — от всего откажется, дай только повыть па всю катушку.

— Много машин, сэр, и много детей па улицах, — оправдываясь, заметил Джоунс.

— Давай, давай! Жми. Вон и доктор стоит.

Впереди справа, на тротуаре, стоял высокий светловолосый человек лет сорока. Очевидно, это и был анатом Кейси. Кейси сел рядом с Элеонорой, сухо поздоровался и дальше не проронил ни слова. Он листал журнал, несколько раз открывал черный вместительный баул, что-то поправлял в нем — противно, как вставные зубы, клацало что-то металлическое — и пе мигая смотрел в спину Харта.

За окном проносились поля цветущих настурций. На прилегающих к полям участках сушились срезанные цветы. То и дело попадались ярко-красные тарахтящие молотилки. На фуражках работников было написано «Берпи». Когда поля настурций кончились, начались поля королевских розовых петуний. Можно было подумать: земля, насколько хватало глаз, покрыта гигантским розовым покрывалом, источающим дурманящий запах. Мелькнуло несколько стилизованных хижин закусочной «Самоа». Машина свернула направо. Мили через две слева по ходу машины на черной пашне приземлился огромный желто-зеленый монгольфьер,

па его грушевидной оболочке красовался номер 423GB. Два человека суетились у пропановой горелки.

— Счастливые ребята, — сказал Харт, — сейчас подогреют воздух в шарике, и в небо, а мы, — он махнул рукой, — будем грызть бетонный блок.

Впереди показались трепещущие от ветра пляжные маркизы, а через минуту стал слышен грохот отбойных молотков. Полицейские О’Лири и Кемпбелл разделись по пояс, их спины блестели от пота, рядом с грязно-серым прямоугольником блока валялись отбитые куски бетона.

Харт огляделся:

— Пи ко го но было, когда вы приехали?

— Никого, сэр.

— Что за люди? — Харт протянул руку в сторону группы из пяти-шести человек, копошившихся у самого берега, метрах в пятистах от навеса.

— Из береговой охраны. У них нефть пролилась. Из землечерпалки. Там, у лодок, — нефтяное пятно. Опи хотят его изолировать, — выключив молоток, ответил О’Лири.

— Вот это работа, — медленно проговорил Харт, — изолировал пятно — и попивай пиво.

Он чувствовал себя прескверно. Конечно, в цементном гробу может оказаться кто угодно: мелкий жулик, рэкетир букмекер, просто человек, который на свое несчастье видел то, чего видеть не следовало. Однако Харт не сомневался: они найдут Барнса.

— Давайте, ребята, давайте! Вскрывайте этот дьявольский ящичек! — прикрикнул он, сдвигая фуражку на затылок.

Молотки взревели с удвоенной силой. Генератор, размещенный в задней части семейного фургона «Пежо-504», надрывался. Над головой медленно проплыл желто-зеленый монгольфьер и, поднимаясь все выше и выше, ушел к горизонту.

Как здорово оказаться бы на этом номере 423СВ, высоковысоко, покачиваясь в волнах ветра, думала Элеонора. Далеко внизу останутся Харт, раскаленный песок, бензиновый угар, генератор, грохот молотков и, главное, отвратительный прямоугольный кусок бетона, из которого двое полицейских с блестящими от пота спинами вырывают все большие куски, подбираясь к ужасному содержимому. И еще она подумала, что хотела бы видеть в гондоле, возносящейся ввысь, пожалуй, единственного человека. Кого? Дэвида Лоу. В этом она боялась признаться даже себе. Ничего удивительного. Элеонора в полном объеме прослушала курс: жизненные разочарования — и сдала экзамен. Другое дело, успешно ли сдала?

— Ах ты, черт, — смущенно проговорил доктор Кейси, которому попала в глаз песчинка от цементного гроба.