Час новолуния

Склонившись, Подрез принялся затирать рукавом кафтана чёрточку-червяка. И только после этого, уничтожив всякий намёк на прежние соглашения и счёты, поднял глаза на соперника — спокойно и строго.

Так они и стали играть: Подрез бесстрастно, а Федька, волнуясь чуть больше, чем заслуживали того пустячные проигрыши и выигрыши. Червяки рождались и умирали по обе стороны линии, которой Подрез разделил поле. «Так» — усердно кивала девчонка-такальщик, Федька, взглянув на очки, переводила взгляд на татарку и обращалась потом к сопернику. Потрескивали оплывшие свечи. «Так», соглашалась Зинка и тайком позёвывала. Ребёнку давно пора было спать.

Губительная зернь оказалась на поверку не слишком захватывающим занятием. Волнение ушло, однообразный ход игры начинал уже утомлять — кости катились с безразличным перестуком, в котором ничего не оставалось от потустороннего, нездешнего значения, что слышалось поначалу возбуждённому новичку.

Подрез остановился, ему тоже поднадоело.

— Нагар сними, — велел он девчонке и, отвалившись на спинку стула, раскинув руки, завёл взгляд в прокопчённый потолок.

После затяжной борьбы общий Федькин выигрыш составлял пять щелкунов.

— А то давай после каждого кона поднимать ставку вдвое, — Подрез, не прикрываясь даже кулаком, разинул в зевке пасть. — Вот у тебя пять щелкунов, а в следующий раз десять. Да что объяснять, лучше меня знаешь!

Лучше Подреза Федька не знала, но краем уха о такой, сугубой игре слышала. «Придётся, видно, попробовать, — решила она, — иначе не узнаешь, что такое зернь». Размеры явления познаются в крайних его выражениях.

— Ладно, давай кидать, — пожала она плечами, словно речь шла о всё той же неспешной тягомотине.

Следующим коном пять Федькиных щелкунов обратились в десять. Пять и десять — у неё стало пятнадцать, но играли дальше не на итог, а на последнюю ставку. То есть десять стали в этом коне двадцатью. Их и взял Подрез. После чего за вычетом Федькиного выигрыша — за вычетом пятнадцати Федькиных щелкунов — у него стало пять. Теперь игра началась как бы заново — с пяти. Один выигрыш соперника возвращал игру к началу, и прежний победитель обращался в проигравшего, имея вместо большой победы маленький проигрыш, этот проигрыш и становился опять начальной ставкой.

Ещё раз выиграл Подрез и прибавил себе десять щелкунов.

В следующий раз у Федьки выпало девять очков: три, три и три.

— Девять! — объявила Федька, скрывая возбуждение. Хорошая сумма, основательная надежда на выигрыш. — Девять, так? — обратилась она за подтверждением к такальщику.

Бросил Подрез: одиннадцать.

Федька проиграла рубль. В этот раз ведь Подрез набрал уже двадцать щелкунов, и пятнадцать у него было. Тридцать пять щелкунов в итоге — рубль с копейками. Рубль — это и был тот безопасный предел, который Федька положила себе, когда села играть.

Она заколебалась. Один выигрыш — и квиты. Один проигрыш... На этот раз Подрез прибавит себе сразу сорок щелкунов — второй рубль за бросок костей. Однако сколько бы ни побеждал Подрез, каких бы невероятных сумм ни набрал, первый же проигрыш уничтожит все им достигнутое, а Федькой потерянное. Не может он побеждать без конца, без осечки. Значит... Значит, штука в том, кто и когда остановит игру, встанет из-за стола. Когда Подрез посчитает: хватит. И хватит ли ему благоразумия не зарываться.

Не поднимая глаза, чтобы не встретить возражения, Федька начала сгребать кости, ничего ещё на самом деле про себя не решив... Голова шла кругом, как от водки. Она не знала, на чём остановиться, а, остановившись, в следующее мгновение уже не помнила, что это было.

Одна победа, чтобы вернуть деньги. Всего одна. Девчонка-такальщик стиснула кинжал. Девчонка понимала, что происходит.

Кости легли на ладонь в ряд, пустой стороной кверху.

Подрез не торопил... и не похоже, чтобы особенно волновался. Предел его, значит, лежал много дальше Федькиного. Несколько конов — два или три — страшно подумать, какие то будут деньги! — оставались у неё, чтобы перехватить удачу...

Святые угодники! Бросила через большой палец.

Два очка.

Зинка молчала, уставившись на майдан. Гладкое лицо её не выдавало чувства, но в самой неподвижности черт угадывалось возражение.

— Так, — вымолвила она жалким голосом. — Так...

Спасти Федьку могло бы везение необыкновенное — когда бы Подрез выкинул одно очко или пусто. На худой конец, те же самые два. В сущности, у Федьки...

Десять! Десять — увидела она расширившимися глазами. Подрезовы кости легли, как прилипли.

Зинка молчала.

— Ну? — обернулся к ней хозяин. — Не слышу.

— Так...

В итоге Федька проиграла семьдесят пять щелкунов.

— Хватит, — сказал Подрез вдруг, отодвигаясь от стола.

Федька обмерла. Она совершенно не ожидала этого. Она почему-то думала, что Подрез будет играть не на выигрыш, пусть даже большой, а на уничтожение. Она не просто так думала, она знала это. И обманулась.