Час ночи. Повести

- Все облазили, - сообщил он. - И странное, скажу вам, дело. В тот час, когда Булавкин шёл от Речной к заводу, на его маршруте в разных местах оказались три знакомых парня и девушка. Двое стояли у ворот, больше часа стояли, беседу вели. А один с девушкой в кино шёл. И как раз по улице Менделеева, а потом по Речной, то есть прямо навстречу Булавкину. И никто из них его не видел. Никто! Странное дело, а? Чисто по воздуху перелетел. Или почему-то другим путём пошёл, дальним.

- Та-ак. Ещё одна загадка, - вздохнул Игорь.

- Тут их, будь здоров, сколько, - сердито откликнулся Томилин. - Загадок этих.

Незаметно подкрался вечер.

Кончился ещё один трудный день. Но впереди были другие дни, ещё труднее. Пружина поиска медленно сжималась.

Утром в субботу Игорь Откаленко пришёл в горотдел один и заперся в кабинете Томилина.

Он положил перед собой на стол зеленую папку из прокуратуры, потом достал сложенные вчетверо листки с объяснениями Ревенко и квадратик бумаги с пословицей жителей Мадагаскара. Пробелов её глазами, он усмехнулся и покачал головой.

Прежде всего Игорь занялся письмами из зеленой папки. На отдельном листе он выписал по порядку все обвинения в адрес Лучинина, которые там содержались. Затем принялся читать акт ревизии.

Те же обвинения. А чем подтверждаются? Ага, вот! Пункт о незаконной передаче оборудования Барановскому комбинату. Некоторые утверждают, что оно было исправно. Другие - что было утильным, валялось под снегом во дворе. И при этом ссылаются на акт о списании его как непригодного. Но комиссия почему-то верит первым.

В своём листе Игорь против пункта об оборудовании сделал пометку. Затем снова принялся читать акт. И вдруг даже присвистнул от удивления.

Оказывается, комиссия основывается не только на словах. Все куда солиднее! Оказывается, бухгалтерия завода направила на комбинат счёт за это оборудование и предложила его оплатить. Счёт подписан директором завода и главным бухгалтером Олешковичем. Выходит, оборудование все-таки не было утильным?

Около своей пометки Игорь приписал фамилию Олешковича, жирно подчеркнул её и поставил восклицательный знак.

«Так. Пойдём дальше», - сказал он себе, чувствуя, как беспокойство все больше охватывает его.

В акте есть и обвинение в незаконной выплате денег. И опять ссылка на бухгалтерию. В ведомости на выплату эти фамилии стоят, а нарядов на выполненную работу нет. Но есть распоряжение Лучинина выплатить деньги.

Игорь снова записал фамилию Олешковича, теперь уже против пункта о выплате денег. И на этот раз поставил вопросительный знак.

Но тут его мысли прервал телефонный звонок. Дежурный доложил, что пришёл инженер Черкасов. И почти сразу раздался деликатный стук в дверь.

На пороге появился невысокого роста худощавый человек в очках, редкие волосы были гладко зачёсаны назад, открывая большой, с залысинами лоб, на костистом, синеватом после бритья лице чёрный клинышек бородки казался приклеенным. Черкасов был одет в серый поношенный костюм, галстук на белой рубашке завязан торопливо и небрежно. В руках он держал потёртую кожаную папку на «молнии». На вид Черкасову было лет пятьдесят, может быть, немного больше.

- Разрешите? - сдержанно осведомился он.

- Да, да, прошу вас, - ответил Игорь, поднимаясь из-за стола. - Извините, но пришлось вас побеспокоить.

- Пусть вас это не смущает, - все так же сдержанно ответил Черкасов. - Необходимость. Я понимаю.

Он опустился на стул.

- Хотелось бы, Пётр Андреевич, - приступил к разговору Игорь, - узнать ваше мнение об изобретении Лучинина и обо всей этой истории с проектом для Барановского комбината. Вы ведь в курсе дела?

- Более или менее, - отрывисто сказал Черкасов, нервно поправляя галстук. - Скорее менее. И прошу меня правильно понять. Я инженер. У меня есть собственные замыслы. Смею надеяться, важные. Мне нужен покой. Государство получит больше пользы, если я эти мысли осуществлю. И не буду ввязываться в склоки.

- Но изобретение Лучинина… - начал было Игорь.

- Не признали? - быстро, с ноткой какого-то удовлетворения перебил его Черкасов и тонко усмехнулся. - Естественно. Вы знаете, что сказал по этому поводу Макс Планк? Он сказал: «Новые научные истины побеждают не путём убеждения их противников, просто эти противники постепенно вымирают, а новое поколение усваивает истину сразу».

- Выходит, надо ждать, пока мы вымрем? - улыбнулся Игорь. - А потом Лучинина признают сразу? Довольно грустная перспектива.

- Что ж делать, - невозмутимо возразил Черкасов и потрогал бородку, словно проверяя, на месте ли она. - Люди так устроены. Бертран Рассел, например, писал: «Человек является самым интересным и в то же время самым противным животным на Земле».

- Скажите, пожалуйста, - удивился Игорь. - Но он, кажется, не теряет надежду исправить человечество?

Черкасов покачал головой.

- Вряд ли. Очень уж давно следовало бы начать. Оскар Уайльд, знаете, как-то сказал: «Если бы пещерные люди умели смеяться, история пошла бы по другому пути».

«Черт возьми, он начинён изречениями, - с беспокойством подумал Игорь. - Надо, пока не поздно, выбираться из этой энциклопедии».